Марк Шевелев - Здравствуй, Снежеть!

Поднялась и прислушалась. Таинственный лесной полусумрак окружал ее. Изрешеченный пулями угрюмый фургон чернел рядом огромной глыбой. Было видно, как, сорвавшись с верхней дороги, машина проделала по лесистому склону извилистый путь, снесла подчистую несколько кустов и уперлась в могучий, в три обхвата ствол.

Абгаряна Кондрашева нашла в мокрой от росы траве недалеко от разбитой машины. Алеша лежал ничком, ноги его были широко разбросаны, как при учебной стрельбе на полевых учениях. Руки Алексей держал сомкнутыми. Санинструктор наклонилась над раненым и увидела зажатую в руках гранату-лимонку.

— А, это ты, Кондрашева, — с придыханием, сквозь зубы выдавил Абгарян. — Пойди к дороге… Там должен быть Соломаха. Он нас прикрывал…

— А вы?

— Позвонок, видно, зацепило, встать не могу. Ты пойди, глянь Соломаху…

Сашенька кивнула в знак согласия и взялась за кобуру. Кобура была пуста. С таким трудом выпросила Сашенька пистолет и на тебе — утеряла! Девочка горестно вздохнула.

Абгарян понял этот тяжкий вздох по-своему.

— Не бойся, — подбодрил он, — на ночь глядя не полезут.

Сашеньке еще не приходилось оставаться в сумерки одной. Когда в темное время суток требовалась вдруг медицинская помощь, выделяли толкового солдата, и он провожал санинструктора куда надо. Сама она плохо ориентировалась в горах, никак не могла сообразить, где наши держат оборону, где немцы. В горах фронтовая обстановка сложнее. Высоты, реки, ущелья, петляющие узкие дороги, перевалы, глухие урочища, дальние селения — повсюду неожиданно можно было оказаться рядом с врагом.

Из-за туч выползла луна, похожая на половинку хлебной лепешки, и осветила дорогу. «Хорошо луне, — подумала девочка. — Война не война, знай себе светит». Саша осторожно кралась по следу, пробитому сквозь кустарник и мелколесье сорвавшимся с дороги грузовиком. Что бы там ни говорили, а ночью одной все-таки боязно. Мелкая галька сорвется из-под ноги, сухая ветка треснет — так и вздрогнешь. И луна заливает округу каким-то неживым ртутным мерцанием. Так и кажется, что из-за каждого куста за тобой следят чужие глаза. Пусть бы лучше совсем темно было.

Впереди захрустел под тяжелой поступью гравий. Санинструктор вздрогнула, метнулась в сторону, присела. Из-за куста вылезла долговязая фигура и, держа в вытянутой руке автомат, прохромала мимо.

— Дядя Соломаха! — преодолевая испуг, позвала Сашенька.

Боец разом плюхнулся на землю.

— Это я — Кондрашева!

— А, щоб тебе качка зьила! — шутливо выругался Соломаха. — Поможи тепер встать…

Сашенька подбежала и помогла бойцу подняться с земли. Какой он оказался тяжелый!

— Вас тоже ранило?

— Зачепылы, проклята.

— Это вы меня в будку сунули?

— Я, — ответил Соломаха, — хвашист тоби паморокы забыв. А дэ Абгарян?

— Лежит возле машины, в позвоночник ему… Встать не может.

Обратно к машине Сашенька возвращалась смелее. Когда они подошли к Абгаряну, лицо сержанта при бледном свете луны показалось ей совсем бескровным. Девочка вынула из сумки фляжку со спиртом, бинты.

У Абгаряна оказался поврежденным позвоночник, у Соломахи прострелена нога и поцарапано плечо.

— Надо уходить, Алексей, — сказала Сашенька. — Тебя надо срочно госпитализировать…

Абгарян, пересиливая боль, улыбнулся.

— Ты, Кондрашева, понимаешь, как дивизионный хирург. «Госпитализировать… Во избежание…» У Котлярова выучилась, да?

Санинструктор промолчала. Хорошо, что не видно ее покрасневших щек.

— Сейчас, — скрипел зубами Абгарян, подымаясь с земли с помощью товарищей. — Сейчас поковыляем, только подожжем сперва эту проклятую машину. Что хоть там внутри, Кондрашева?

— Книги, — ответила Сашенька, — и бумаги, документы какие-то. Старинные книги, рублей по сто каждая…

— Надо посмотреть, — решил Абгарян. — Документы взять с собой, а книги, если ценные, где-нибудь припрятать.

Соломаха, устроившийся на подножке автомобиля, подал голос:

— Спалыты геть, бо вэрнэться хвашист уранци и забэрэ фуру. За що ж тоди, скажи, Щукина вбыто, за що нас покаличено?

— Старинные книги, — повторила Сашенька, — жалко, целая библиотека.

— Принеси, посмотрим, — сказал Абгарян.

Сашенька вспомнила, с каким трудом она вылезла из фургона, но сказать теперь об этом сержанту не решилась. Заругает, скажет: не хочешь лезть, не морочь голову. А книг ей стало жалко. Вспомнилось, что у них на хуторе не было даже своей библиотеки. Все брали почитать книги у учителя, Николая Фомича. Брала и она. Боясь выпачкать, сразу обертывала газетой. Младшей, Динке, по рукам попадало, чтоб не трогала, с Тасей ругалась: у той мода — за обедом читать. Так, в газетной обертке, и приносила обратно. Историк справлялся о прочитанном, давал на выбор еще. Ей больше нравились о природе, о животных, о мореплавателях и землепроходцах. Только авторов она не запоминала… Привезти бы Николаю Фомичу хоть одну из этих старинных книг. Вот удивился бы!

В узкое пространство между деревом и дверным проемом кузова Сашенька влезла боком. Она сразу нашла на полу толстую книгу с золотыми буквами, столкнула ее в щель. Книга тяжело хлопнулась о землю. «Выброшу все, — решила она, — а потом спрячем где-нибудь».

Пустел ящик за ящиком, и скоро куча книг у задних колес машины поднялась чуть ли не вровень с дверью.

Наружу девочка вылезла уставшая, с дрожащими от напряжения руками. Такое состояние у нее бывало после долгих тяжелых переходов в горах.

Сашенька обессиленно опустилась прямо на твердый, колющийся углами книжный ворох и расстегнула оцепеневшими горящими пальцами липнувший к шее ворот гимнастерки. Ветерок мгновенно проник за ворот, сразу стало легче. Прикрыв глаза, она полежала Несколько мгновений. Слышно было, как похрамывает вокруг грузовика Соломаха, пытаясь содрать с высокой крыши фургона остатки маскировочной сетки. Потом Соломаха потоптался у вороха книг, и девочка, приоткрыв глаза, видела, как солдат набрал охапку их и отнес сержанту.

При слабом колеблющемся огоньке зажигалки Абгарян рассматривал почерневшие кожаные переплеты.

— Воры, понимаешь! — возмущался он. — Настоящие грабители! Станки вывозят, зерно, скотину, даже книги забирают. Какие подлецы! А книги ценные — Сашенька была права. Научная библиотека. Спрятать надо. — Он вспомнил о заброшенном колодце.

Соломаха возился у задней дверцы грузовика, потом его долговязая прихрамывающая фигура, согнувшись под тяжестью поклажи, исчезала в сгущающемся за деревьями сумраке, потом, словно привидение, появлялась снова.

— Кончай ночувать, Кондрашева, роботка нэ пыльна и выгидна.

Долго перетаскивали они ящики с книгами и папками к сухому колодцу, осторожно опускали на веревке вниз, накрывали кустами маскировочной сетки, сорванной с фургона, забрасывали ветками.