Неизвестен Автор - Памяти Александра Блока

- Он Вами также заинтересовался,-сказал А. А.

- Какое старо-режимное лицо,-задумчиво произнес Блок. Тут к нам с приглашением на "чашку чаю" подошел левый эс-эр матрос Д., и Блок пересел к другому столу. Я же принял вызов сразиться в шахматы и часа на два потерял А. А. из виду.

Когда я после боя вернулся в наш угол, Блок сидел за столом с юным матросом, который рассказывал ему о разных своих похождениях. Арестован он был за то, что заступился на рынке за какую-то обиженную милицией бабу: ему пригрозили, он выхватил револьвер, милиционеры набросились на него, побили, а при обыске у него в кармане нашли лево-эс-эровскую прокламацию. Так и он приобщен был к "заговору левых эс-эров".

- Эх,-сказал он, поднимаясь с табуретки,-самое верное средство-это проспать до лучших времен. Отправляюсь в дальнее плавание-и он протянул руку, как если бы он действительно собирался в далекое путешествие.

- Он милый,-сказал А. А.-Какие они все милые!

- А Вы не скучали?

- Нет, знаете, тут много очень интересного.

К нам подошел правый эс-эр О.

- Блок, неправда ли? И Вы среди заговорщиков? Блок улыбнулся.

- Я старый заговорщик.

- А я не левый, я правый эс-эр. Блок ответил, как бы возражая:

- А я совсем не эс-эр.

- Однако, заговорщик?

- Да, старый заговорщик,-с прежней улыбкой ответил А. А.

К нам присоединился новый собеседник, всего только недавно попавший в нашу обитель, с которым я успел познакомиться за шахматной доской. Это был молодой помещик Ж. из лицеистов, кажется сын адмирала, уже не только с хорошими, но далее с изысканными манерами.

- А я,-обратился он ко мне, возобновляя прерванный разговор,-все-таки не могу понять, как образованный человек может быть социалистом.

Блок улыбнулся. Ж., уже знавший, кто такой Блок, обратился прямо к нему:

- Вы улыбаетесь? Простите, мы незнакомы, но ведь тут поневоле приходится sans faсon. Неужели Вы не согласны?

- Нет, не согласен. Почему Вы так думаете?

- Но помилуйте,-воскликнул Ж.:-ведь социализм нельзя себе и представить без egalite. Но неужели и Вы будете утверждать, что все одинаково умны, одарены, талантливы? Я думаю, что вся наша беда в том, что мы слишком скромны. В России образованное сословие всегда хотело опуститься до уровня массы, а не возвысить ее до себя. Теперь за это расплачивается вся Россия.

- Не думаю, чтоб мы были слишком скромны,-сказал Блок,-да и неизвестно еще, расплачивается ли Россия.

- Да, я слышал, что Вы революционер. Но Вы, кажется, меньшевик?

В глазах Блока блеснул веселый огонек.

- Нет,-сказал он,-я не меньшевик, да и вообще ни к какой партии не принадлежу.

- А я никогда не слышал, чтобы были беспартийные революционеры.

А. А. рассмеялся:

- По Вашему бывают только беспартийные контр-революционеры?

Молодой человек отошел разочарованный. Блок сказал:

- Опять шигалевщина навыворот!

Время проходило довольно быстро. Вскоре после ужина все окончательно разбрелись по своим углам, и мы с А. А. также улеглись на нашу общую койку.

- Как Вы думаете, что с нами будет?-спросил А. А.

- Я думаю,-сказал я,-что Вас очень скоро отпустят, а мне еще придется посидеть и, вероятно, переселиться на Шпалерную.

- А у меня такое предчувствий,-сказал Блок,-что мы с Вами еще долго будем так вместе. Когда я пришел утром сюда наверх, я справился, нет ли здесь Р. В., но мне сказали, что его уже отсюда перевели. Быть может, мы нагоним его там, на Шпалерной; а затем вероятно в Москву? Это длинная история.

Я еще раз попросил его рассказать подробно о разговоре со следователем; выходило так, что его сдержанность и лаконичность, да еще пожалуй то, что он в изданиях преследуемой партии помещал не только стихи, но и статьи - что это было единственным основанием для иного отношения к нему, чем к другим задержанным накануне писателям. Самое неблагоприятное впечатление, несомненно, произвела его лаконичность; так лаконично во все времена отвечали следователям и инквизиторам лишь самые заклятые враги всякой святой и светской инквизиции.

- А Горький знает о Вашем аресте?

- Да, знает и наверное сделал все, что в его силах; но, очевидно, что в данном случае и он ничему помочь не может. Уже прошли целые сутки.

Половина ламп была потушена. Все кругом спали или собирались заснуть, кое-где раздавались стоны: это кошмары напоминали забывшимся о страшной действительности. В каком-то углу слышно было стрекотание: перебранка из-за просыпанной нечаянно на пол махорки. Не спал и не пытался заснуть лишь тот старик с "старо-режимным лицом", как охарактеризовал его Блок, который с своей стоявшей у противоположной стены койки все время то поглядывал в нашу сторону, то снова поднимал глаза к потолку, о чем-то тревожно думая. Он снова привлек внимание А. А.

- А это ведь несомненно жандармский генерал, и ему грозит большая беда. Но его даже почти как-то не жалко. Мне раньше казалось, что я его где-то видел, но нет, это просто тип бросился в глаза. Ведь я много их видел почти в таком же положении.

И Блок стал мне рассказывать о своей работе в Верховной Следственной Комиссии при Временном Правительстве. К сожалению, я не помню точно характеристик отдельных деятелей старого режима, которые он давал при этом; эти характеристики заключались болышей частью в одном-двух эпитетах, сразу намечавших профиль. Иногда он попутно касался и представителей нового правительства. Меня заинтересовало, какое впечатление на Блока производил сам А. Ф. Керенский.

- В нем было нечто демоническое,-сказал Блок,-и в этом тайна его обаятельности.

- Но что же это за демон?-спросил я.-Уж во всяком случае не "глухонемой".

- О нет,-сказал Блок,-такова, например.... И он назвал имя одной известной писательницы.-Среди женщин таких много, среди мужчин их почти не встречаешь.

- Ну, а среди старорежимных сановников Вы заметили нечто подобное?

Тут Блок стал подробно объяснять, по каким мотивам он взял на себя работу в Следственной Комиссии: он никак не мог убедить себя, что весь старый уклад один сплошной мираж и ему хотелось проверить этo на непосредственном опыте. Но опыт этот привел его к результату еще более крайнему: что все это было не только миражем, но какою-то тенью от тени, каким-то голым и пустым местом.

- У этих людей ничего не было за душою. Они не только других обманывали, но и самих себя, и главное, продолжали настойчиво себя обманывать и после того, как все уже раскрылось с полной очевидностью. Единственной человек, быть может, у которого душа не совсем была мертва -это была Вырубова. Да и вообще, среди них распутницы были гораздо человечнее. Но общая картина-страшная.

- Ну, а теперь разве лучше?-сказал я. Блок задумался, затем, приподнявшись на локте и как бы в чем-то извиняясь, сказал: