Владимир Снегирев - Вторжение

Позже я, кажется, понял, что он имел в виду. Товарищ Кармаль хороший человек, но он не открытый, не всегда искренний, Он говорил мне как-то: «Вы, товарищ посол, не обижайтесь на меня. К афганцу ум приходит после обеда. Я не сразу с вами соглашаюсь, но, поразмыслив, всегда признаю вашу правоту. А если я допускаю ошибки, вы со мной не церемоньтесь, в условиях революции ошибаться нам нельзя».

У Бабрака Кармаля не очень крепкое здоровье, он не отличался высокой работоспособностью.

Но вернусь к первой встрече... Мы обнялись, как здесь положено. Я поздравил его с избранием на высокие посты. Состоялся чисто протокольный разговор. Потом он устраивался, приводил в порядок резиденцию (все тот же дворец Арк) и через неделю приступил к делам.

Чтобы разобраться в ситуации, мне потребовалось года два, не меньше. Да, два года ежедневной, ежечасной, ежеминутной работы... В этот период я, возможно, бывал излишне резок, особенно когда речь шла о внутрипартийных разногласиях в НДПА. Не вдаваясь в детали, говорил: «Не сметь!» Да, жестковато иногда действовал. Помню, в 82-м Бабрак Кармаль решил прогнать с занимаемых постов нескольких видных министров. Ко мне пришел Маздурьяр: «Только вы можете нас спасти. Ведь если Кармаль на это пойдет, мы вынуждены будем предпринять серьезные контрмеры». Понятно, на что намекал. Нельзя было допустить новой крови, следовало действовать немедленно. А то они опять наломали бы дров. Ночью еду к товарищу Кармалю, спрашиваю его без лишних церемоний: «Что случилось?» Он глаза отводит: «Ничего». «Но вот у нас есть сведения... Они соответствуют действительности?» «Да». «Не надо этого делать». Конечно, я оговорил, что мы, мол, не хотели бы вмешиваться в ваши внутренние дела, товарищ Кармаль, дескать, упаси бог, но все-таки лучше вам подумать хорошенько. Он мне: «Напрасно вы их защищаете». «Товарищ Кармаль,— отвечаю я твердо.— Ради единства партии, ради нашей дружбы послушайте меня». И такое бывало. Знаю, обижался на меня Бабрак Кармаль, особенно в первые годы. А куда денешься...

Бабрак Кармаль. Став первым-руководителем страны, восемьдесят процентов своей энергии я тратил на борьбу с советскими официальными лицами. Я требовал уважительного отношения к себе. Посол Табеев порой разговаривал со мной в неподобающем тоне, очень часто он не советовал, а приказывал. Я ему возражал: «Вы должны согласно международной практике общаться со мной через МИД. Что вы себе позволяете?..»

А чего стоят ваши советники при Политбюро! Сначала они развалили дело у нас, потом, вернувшись в Союз, продолжали добивать свою собственную партию. Ваши советники были везде. Ни одного назначения на сколько-нибудь заметную должность в Кабуле и в провинциях нельзя было сделать без их согласия.

А сейчас генерал Варенников во всем обвиняет меня{Имеется в виду интервью В. И. Варенникова журналу «Огонек» (№ 12, 1989 г.).}. Он утверждает, что имечко Бабрак Кармаль проявил напор, втягивая советскую армию в войну. Вешает мне ярлык демагога и фракционера. Ложь! Да я шагу не мог ступить без ваших советников! Они диктовали, что надо делать,— и в партии, и в государстве, и в армии.

—

Позвольте один вопрос. В вашей резиденции только внешняя охрана (за пределами забора) состояла из афганских гвардейцев. На территории дворцового комплекса были советские десантники, а сами помещения находились под контролем специальной охраны КГБ. Вас, руководителя суверенного государства, это не смущало?

—

Я много раз возмущался по этому поводу. Я десять раз подавал в отставку. Беда в том, что я не являлся руководителем, как вы говорите, «суверенного государства». Это было оккупированное государство. Реально правили в нем вы.

В. Снегирев. Мне довелось не раз встречаться с Кармалем. Я воспринимал его как человека интеллигентного, мягкого, чуточку неуверенного в себе. Иногда было у меня и такое ощущение, будто ему неуютно в роли главного руководителя, словно он надел костюм с чужого плеча. Хотя внешне это почти никак не проявлялось. В Кабуле раза три-четыре мне приходилось разговаривать с Бабраком Кармалем за толстыми крепостными стенами его резиденции. Он редко покидал хорошо охраняемый дворец Арк, и всегда вблизи него находились советские телохранители... А спустя годы мы увиделись в дачном поселке под Москвой, где Кармаль жил после смещения со всех высших партийных и государственных постов, происшедшего, как известно, в 1986 году.

—

Салам алейкум, рафик{Рафик — товарищ.} Кармаль,— непроизвольно произнес я, увидев его гуляющим под кронами сосен.

Он с готовностью сделал шаг навстречу, мы пожали друг другу руки и по обычаю трижды обнялись. Кармаль был в костюме и легком свитере. Он сохранил горделивую осанку, но в его манерах уже не сквозило сознание своего превосходства, свойственное «первым лицам». Глаза его показались мне грустными.

Кармаль был не один: рядом прогуливался рослый молодой афганец, как потом выяснилось, муж его дочери, а поодаль топтался некто с невыразительным лицом; едва мы начали разговор, он придвинулся и, вытянув шею, стал вслушиваться.

. ~ Я не понял, рафик Кармаль,— сказал я, кивнув на любознательного субъекта.— Он вас охраняет или вы у него под арестом?

—

Сам не пойму,—печально улыбнулся бывший генсек.— Только он от меня ни на шаг.

—

Ну, а если я приглашу своего старого знакомого к себе на дачу на чашку чая? — обратился я к «топтуну».

—

Только со мной,— отрезал тот и со скучающим видом отвернулся.

Мы обменялись телефонными номерами, договорились о новых встречах. И эти встречи были — на даче, где жил Кармаль. Фрагменты бесед, состоявшихся зимой и летом 1990 года, приведены выше. Почему они так скупы? Об этом просил сам Кармаль: считает, что еще не настало время для обнародования всего.