Юрий Митин - Шерлок Холмс и его современники

Пятьдесят фунтов в те дни были большими деньгами. Он столько в месяц зарабатывал врачебной практикой. Потому Артур был почти убежден, что теперь-то журнал от него отвяжется. Ответ из журнала был короток: "Сообщите, когда сможете прислать рукопись нового рассказа. Дело не терпит отлагательств. На ваши условия согласны".

Пришлось отложить роман. За неделю он написал два рассказа: "Голубой карбункул" и "Пестрая лента". Затем до конца года выполнил свое обещание еще шесть рассказов. Сам перечитал их и решил, что может получиться совсем неплохая книжка. Такой еще не было. Но что сделать, чтобы больше не возвращаться к Шерлоку Холмсу?

И вот тогда зимой 1891 года впервые у Конан Дойла возникла светлая идея, которой он тут же поделился с матерью: "Я решил угробить Холмса в последней из двенадцати новелл, так чтобы и следов от него не осталось. Он меня отвлекает от более серьезных дел".

От матери пришло ужжжасное письмо! "Ты никогда не посмеешь этого сделать! - писала она. - Ты не должен!" Она тут же предложила ему сюжет для следующего рассказа.

Так прошел еще один год. "Стренд" не унимался. К тому же в дом к Конан Дойлу переехали две его сестры, приходилось платить за обучение младшего брата. Подрастала Мэри-Луиза... Деньги проваливались как в пропасть. Но целый год Шерлок Холмс не заходил в кабинет к своему создателю. И когда журнал "Стренд" вновь прислал отчаянное письмо, Конан Дойл придумал, как отделаться от журнала. "Вы просите двенадцать рассказов?" - написал он. - Пожалуйста. Я напишу их, но за тысячу фунтов".

Это была не просто наглость (как полагал Артур), это была несусветная, отчаянная наглость. Кто он такой, Райдер Хаггард, чтобы за двенадцать рассказов потребовать сумму, на которую можно было купить дом? Редактор в тот же день прислал телеграмму: условия мистера Конан Дойла принимаются.

Автору оставалось только развести руками. А издатели потирали руки. Конан Дойл и не подозревал, каким золотым дождем они с Шерлоком Холмсом осыпают своих благодетелей. Тут им детективное чутье изменило.

* * *

Соотнесение дат развития криминалистики с датами выхода в свет рассказов о Шерлоке Холмсе любопытно тем, что демонстрирует своевременность и даже определенную обязательность появления именно такого Шерлока Холмса, именно в Англии и именно во второй половине восьмидесятых годов.

Интерес к сыщикам, связанный психологически с ростом понимания того, что полиция должна и обязана надежно охранять частное имущество, вело к росту симпатий к полиции. Если еще в середине века полицейский был парией, в полицию шли лишь отбросы общества, то по мере организации общества, системы прав и обязанностей буржуазных демократий образ полицейского перестал быть отрицательным. Правда, как в рассказах Шерлока Холмса, так и, допустим, в многочисленных повестях и рассказах о Пинкертоне и его частном агентстве в США, деятельность героев зачастую противопоставляется деятельности государственной полиции. Но это скорее остаток прошлого, нежели взгляд, который будет господствовать в XX веке. Уже в первой половине нашего века именно сыщик из Скотленд-Ярда станет главным положительным героем детектива.

То есть революция в сыскном деле, в которой принимали участие не только ученые, медики, статистики, но и писатели, к рубежу века завершилась победой научного сыска, победой организации над любителем. Когда я пишу здесь об усилиях криминалистов, которые разрабатывали дактилоскопию, разбирались в ядах и анатомии, я не забываю о роли в том англоязычных писателей.

Мне кажется, что в Англии и США, странах, где, с одной стороны, высоко ценилась индивидуальная свобода личности и в то же время кумиром оставалась частная собственность, писатели, более чем в других странах, обращались уже в XIX веке к проблеме сыска и поимки преступника. Если в русской литературе эпопея Раскольникова в "Преступлении и наказании", будучи формально детективной, в самом деле решается в моральном плане, то Эдгар По интересуется именно проблемами криминалистики.

Почитая главным героем наших очерков Конан Дойла, нельзя не отдать должного его соотечественникам и американским коллегам. Например, велика роль в создании детективного жанра Уилки Коллинза с его "Лунным камнем", да и сам великий Диккенс не чурался детектива, например в "Холодном доме".

Но самый удивительный для меня пример - это Марк Твен. Элемент детектива присущ, на мой взгляд, большинству его повестей, начиная с "Тома Сойера" и "Гекльберри Финна". Менее известен у нас его детективный роман "Дневник сумасшедшего Никольса". Все это не выходит за пределы реальности. Но вот что Марк Твен описал, не имея к тому никаких источников, обосновал и сделал центром одной из новелл принципы дактилоскопии - это факт невероятный.

Именно в 1882 году, когда еще ни один человек в Соединенных Штатах не подозревал об отпечатках пальцев, в книге "Жизнь на Миссисипи" Марк Твен публикует рассказ о некоем Карле Риттере. Семью этого человека убили мародеры. И когда Риттер вернулся домой, он увидел, что один из убийц оставил кровавый отпечаток своего пальца. Этот отпечаток Риттер взял с собой и, притворяясь хиромантом, пошел по военным лагерям, предсказывая по руке судьбы солдатам. Истинной целью его было найти нужный ему отпечаток пальца, так как Риттер был убежден, что двух одинаковых отпечатков не существует в природе. "Есть одно у человека, - рассуждал Риттер, - то, что никогда не меняется от колыбели до могилы, - это линии подушечки большого пальца. Отпечаток пальца - единственная достоверная примета, его уже не замаскируешь". В конце концов Риттер нашел и покарал убийцу.

А еще через десять лет дактилоскопию начали применять американские полицейские.

Дактилоскопия и опознание по Бертильону - составные части революции в криминалистике, что проходила в конце прошлого века. В то же время усилия ученых и медиков прилагались и по другим направлениям. В восьмидесятых годах наконец-то двинулась вперед судебная медицина. Патологи при эксгумации трупов начали применять микроскопические исследования волос, кожи, тканей. Именно таким образом удалось совершить немыслимое еще двадцать лет назад - установить личность человека, разложившийся труп которого был найден в реке. Судебная медицина одержала победу и в деле об убийстве Эстер Шоймоши в местечке Тисаэслар.

Для того чтобы понять суть этих перемен, полезно рассказать о некоторых наиболее громких уголовных процессах конца прошлого века. Когда я начал собирать материалы к этой статье, то обратился к воспоминаниям судей, инспекторов Скотленд-Ярда, книгам судебных журналистов и учебникам криминалистики. И вскоре, к своему удивлению, обнаружил, что из книги в книгу повторяются одни и те же фамилии преступников, одни и те же дела. Уже через несколько дней я в различных вариантах узнал об Адольфе Беке, просидевшем семь лет за чужие преступления именно потому, что в те дни еще не было дактилоскопического анализа, об убийстве Гуфе, о деле Жанны Вебер... Во всех книгах и учебниках рассказывали о деле Гриппена, которое мне показалось совсем уж не таким запутанным и таинственным, наконец, о деле Марии Лафарг.