Серей Палий - Фантастика 2008

Дрожат куцые язычки пламени, не в силах разогнать темноту.

— Зачем, Сати? Сколько они намереваются просидеть на плоской стене в самодельных гнёздах?

— Ты спрашиваешь, не наскучила ли им свобода?

— Раб не может стать свободным. Потеряв одного хозяина, он тут же попадет к другому. Даже сидя на своей скале, он остается рабом.

— Ты забыл, что это вы принесли нам рабство, Маллон. Когда я была ребенком, в нашем городе никто не принадлежал никому. И я с болью вспоминаю то время.

Маллон пустыми глазами уставился в темноту.

— Мир принадлежит сильным, Сати. Не обманывай себя. Если бы ваш город захватили не мы, то любой, кто не поленился бы прийти сюда с двумя сотнями воинов. Вы слабые, и рабство для вас — единственное спасение.

— А ты не думал, что на свете может быть особое место, где не важно, слабый ты или сильный? Где нет власти? Где никто не заставит тебя делать что-то против твоей воли?

Сати придвинулась к нему и тихонько погладила по голове, как маленького мальчика. Маллон насупился:

— Ты говоришь о диковинных вещах. Это выдумка, глупая выдумка, больше ничего. Это идет поперек всему, что есть в этом мире, это как… как…

— Как Стена, — подсказала Сати.

— Да будет день твой легким, как северный ветер, и сладким, как мед, любезный моему сердцу великий воин Маллон!

— Нет большей радости для меня, чем лицезреть дорогого гостя, а ты, без сомнения, дороже тысячи добрых гостей, о, мудрейший и справедливейший Андрагупта!

— Открой же ворота, доблестный Маллон! Не заставляй гостя топтаться на пороге! Спустись с башни и обними своего друга!

— С радостью сделал бы это, несравненный Андрагупта! Но меня тревожит выражение лица воина за твоей спиной. И еще одного за его спиной. И еще трёх сотен отважных лучников и мечников, составивших тебе компанию в пути через дикие джунгли!..

Андрагупта улыбнулся шутке. Рубин, украшающий его чалму, блеснул как капля свежепролитой крови.

— Ты слышал об учении Гаутамы? — спросила Сати.

Маллон брезгливо поморщился:

— Ты говоришь о давно умершем дурачке, который не мог раздавить муху или прихлопнуть комара?

Сати тихо вздохнула.

— Ты столь же прямолинеен, что и все эллины, каких я видела в твоей армии.

— Что же ты замолчала?

— Я хотела сказать, что учение Гаутамы не прижилось у нашего народа.

Маллон лёг на камни, ногами к Стене. Теперь она превратилась в бескрайнюю черную равнину, упирающуюся в небесную твердь. А мир, где величайшая империя пошла трещинами, оставив в диком краю горстку своих сыновей, распростерся у него над головой. Мир, где изящно изогнутые луки воинов Андрагупты уже выцеливают всё, что шевельнется между зубцами крепостной стены.

Но на стене будет тихо и пустынно. Маллон не завидовал наместнику. Не так-то просто сделать первый шаг. Тебе сейчас страшно, Андрагупта, — ведь ты вознамерился выступить против наследников Богоизбранного, отщипнуть кусочек от их бескрайнего царства.

А промедление раджи — это лишние пройденные стадии для Медарха и восьмидесяти пяти эллинов, покинувших крепость на рассвете. Для них — и для семи самых быстрых юношей, спустившихся со Стены, чтобы стать проводниками. Для них — и для семи сотен женщин, стариков, детей, уходящих по доброй воле на северо-запад, в горный край, где снег не тает даже летом, где легко дышать, но тяжело двигаться, спешащих туда, куда не пройдут быстрые конники Андрагупты.

Хищная птица, раскинув остропалые крылья, кружила далеко в небе над гладью Стены. Маллон попытался представить, что она видит с небес.

Среди курчавых темно-зеленых холмов — будто черный клинок вонзился в землю, застрял в ране, оставил свою плоскость вечным напоминанием о силах, неподвластных ничтожным людям. Кто-то из воинов уверял, будто пораженный Зевсом древний северный бог, падая, отбросил свой топор так далеко, что тот перелетел Дакию, Ассирию, Персию, Бактрию и воткнулся здесь…

Маллон услышал возбужденный гомон из-за крепостной стены — скоро начнется штурм. Он поднял лук и одну за другой выпустил все стрелы — с лёгким пением они перелетали через главные ворота и, возможно, находили цель по ту сторону.

Потом, отбросив лук и поправив смотанную у пояса веревку, Маллон подошел к Стене, разулся, убрал в заплечный мешок мягкие сапоги телячьей кожи. Нащупал босыми пальцами удобный уступ, подтянулся на руках, переступил, огляделся, сдвинулся в сторону, подтянулся…

Он вырос в горной стране, и страха высоты не было. Он вырос воином, а тому, кто подавал дротики самому Александру Великому, не пристало бояться чего-либо в подлунном мире.

Там, внизу, резвые и быстрые воины с закругленными саблями один за другим взбирались на крепостную стену. Еще чуть-чуть — и ворота крепости распахнулись, впуская гарцующего на коне раджу. Нет, Андрагупта, то ли конь у тебя не тот, то ли… Маллон вспомнил тяжелую поступь Буцефала, его могучие вздымающиеся бока, огромные черные глаза…

Первая стрела чиркнула о камень где-то недалеко. Еще и еще одна, но все время ниже, чем полз Маллон. Через несколько минут он выбрался на достаточно широкий — в ладонь — уступ, где можно было спокойно постоять, давая остыть перенапряженным пальцам и икрам.

Чирк… чирк… Стрелы как хворостинки бились о скалу — совсем ненамного, но ниже уступа, Маллон вдруг ни с того ни с сего рассмеялся и снова полез вверх.

Первый узелок, похожий на можжевеловую шишку, означал «еще не поздно» или «еще можно». Почти твоё имя, сказала Сати. Ведь «маллон» означает «возможно», или я ошибаюсь? Какой же у нее красивый голос.

Ему попадались на пути вбитые в трещины железные штыри, и Маллон благодарил тех, кто облегчил ему путь.

Второй узелок — как змея, и кажется очень крепким. Но стоит потянуть чуть сильнее, как расплетается без следа. Он означает «всё» — видимо, чтобы люди не забывали, как быстро всё превращается в ничто.

А последний узел — будто сжатый кулак. «Изменить», «исправить», «поменять», «решиться» — много разных смыслов, но все в одном: только твоя воля способна вызвать действие.

Еще не поздно всё исправить, Маллон… Он усмехнулся, вспомнив, как обреченность в глазах рабов сменялась осторожной, недоверчивой радостью. Он вспомнил, как Сати впервые за десять лет по-настоящему улыбнулась. Вот только какой же

скользкий выступ…

Пальцы левой ноги не нашли опоры, и Маллон повис па руках. Правая нога стояла надежно, но очень, очень в стороне. Он почувствовал, как липкая капелька пота скользит по брови, скуле и капает с подбородка вниз.

— Здравствуй, хозяин, — раздался голос откуда-то сверху. Надтреснутый голос старого человека. Маллон поднял голову.

Акура почти как ящерица висел прямо над ним. В свободной руке старик сжимал острый камень. Они одновременно посмотрели на пальцы Маллона. Где-то в вышине тревожно закричала птица.