Итоги Итоги - Итоги № 25 (2012)

— Правда ли, что так называемое новое мышление, которое проповедовал Горбачев, родилось в умах ученых?

— Вскоре после начала перестройки возникла идея создать книгу, в которой ученые разных стран могли бы высказать свои взгляды на взаимоотношения науки и общества в ядерную эпоху. Я вошел в редколлегию этого издания и посвятил ему немало сил. Вместе с профессором Стэнфордского университета Мартином Хеллманом мы написали вступительную статью «Наука и современный мир. Призыв к переменам». Вся книга получила название «Прорыв» — Breakthrough, а вышла в 1988 году. Во время подготовки издания меня пригласили в лондонский Королевский институт. Я уже однажды там выступал — рассказывал про свои ускорители. И теперь снова поехал туда говорить о самой актуальной проблеме современности: как уберечь мир от ядерной катастрофы. За год до этого там же выступал британский министр обороны, заявивший, что стратегическая оборонная инициатива — это самое выдающееся достижение науки после изобретения атомной бомбы, которое перевернет концепцию обороны. А теперь я был приглашен выступить там же и объяснить, что СОИ — совершенно бессмысленная вещь, которая вносит нестабильность, технически неисполнима, а денег туда можно вкачать сколько угодно. После книги «Прорыв» было решено организовать выступление двух ученых в ООН. Нас с Карлом Саганом пригласили рассказать, что такое современное ядерное оружие.

Слушание было в Вашингтоне, руководил всем этим сенатор Кеннеди, а нашу делегацию возглавлял Велихов. Огромный зал Расселл-билдинга, масса народу, масса телекамер, в президиуме три сенатора, четыре наших ученых и четыре американских. В общем, почтенная публика. В своем выступлении я использовал стихотворение Байрона. Удивительно, до какой степени воображение художника позволяет заглянуть за пределы сегодняшнего дня и дать прогноз того, чего еще не было. Но, несмотря на всю эту лирику, меня перебил сенатор Кеннеди и сказал: «Профессор Капица, что вы можете сказать о советской гражданской обороне? Наши специалисты утверждают, что у вас такая гражданская оборона, что весь Союз может закопаться на две недели под землю, пережить ядерный удар, а уж потом вылезти и дать нам так, что никому мало не покажется». У меня секунда на соображение. Я ответил: «Сенатор Кеннеди, когда вы готовите большой проект, вы уделяете много внимания тому, как его название будет звучать сокращенно, потому что это создает в общественном мнении образ всего дела. Один из первых больших компьютеров назывался MANIAC, что вызывало некие ассоциации. Сейчас идут переговоры START, которые должны привести к сокращению стратегических вооружений. А гражданская оборона в Советском Союзе известна народу как ГрОб — по первым буквам слов «гражданская оборона». Дружный хохот, и вопрос снят.

— Важнейшей проблемой современного общества вы называете распространение лженауки. Как вам кажется, этот процесс по-прежнему набирает обороты или тормозит?

— Торможения пока не видно. С тех пор как я занялся популяризацией науки, проблема стала еще острее. Деятельность всевозможных шарлатанов и астрологов стала более широкой. Это существенный вопрос, который отражает растерянность в умах в наше переходное время. Объемы средств, которые обращаются в этой сфере, сравнимы с финансированием науки в целом. Отношение к науке в государстве напоминает мне анекдот про лошадь и цыгана, который в целях экономии стал давать ей вдвое меньше овса — и ничего, ходит. Тогда он сократил паек еще вдвое — опять жива. Цыган снова урезал количество овса. Наконец лошадь сдохла. Так и наука. Нельзя же так долго испытывать ее на выживаемость!

— Вам никогда не хотелось позвать на передачу какого-нибудь лжеученого, разоблачить его в эфире? Например, Петрика, который пропагандирует систему очистки воды.

— На одной конференции он меня преследовал с маниакальной настойчивостью. Уговаривал поддержать его и взамен дать мне сто тысяч. Я уточнил: «Рублей?» Он гордо заверил: «Долларов!» На этом наше знакомство, к счастью, закончилось. А вообще в самом начале телекарьеры я приглашал знаменитого уфолога Ажажу, и мы говорили про НЛО. Была такая идея — пригласить и прилюдно разоблачить. Для этого была выстроена следующая мизансцена: мы сидели за узким столиком, я — в профиль (это очень агрессивная поза), а он такой маленький, тщедушный человек, смотрит в камеру, и был образ, что я как коршун на него налетел и прямо-таки заклевал. Результат был прямо противоположный желаемому: все симпатии зрителей оказались на стороне уфолога. Мы получили пять тысяч возмущенных писем — как вы могли так оскорбить человека? Это было по неопытности, сейчас бы я так снимать не стал, со всеми собеседниками, независимо от их точки зрения, я доброжелателен. Правда, приглашаю только тех, кого уважаю.

— Сергей Петрович, в 80-е годы мой отец тоже преподавал в Физтехе, и тогда, я помню, всех взбудоражила история, как на вас напал какой-то псих с ножом…

— С топором, милая! Это случилось в Физтехе в 1987 году. Я прочитал лекцию, иду к себе в кабинет. Вдруг почувствовал сильный удар по голове сзади. Боли не было: я даже подумал, что кто-то резко хлопнул мне в ухо, такая дурацкая шутка. Я обернулся и получил второй удар по голове. Только тут я понял, что какой-то парень бьет меня топором. И тут со мной что-то случилось, что-то во мне взорвалось, какие-то запаянные первобытные инстинкты. Я ничего не помню, помню только, как очнулся через какие-то секунды лежащим на нем сверху, и топор уже у меня в руках. Это был небольшой туристский топорик, но очень остро заточенный. Этот парень подо мной барахтается, дерется, и я чувствую, что он очень сильный. Я замахнулся и тут понял, что это непедагогично — на глазах студентов убивать человека. Что делать? Отпустить-то его тоже нельзя! Я держу топор и думаю, куда бить. Все это опять же доли секунды. Это в кино они барахтаются минут пятнадцать, и все ничего. Решаю бить по глазам. Но это страшный удар, я бы убил человека, предварительно изувечив его, и мне потом с этим пришлось бы жить. Тогда я решил ударить его по зубам. А в это время жена как раз вставляла себе зубы, и я знал, как это дорого. Тогда я перевернул топор и ударил его обухом по лбу. Ударил сильно, он сразу затих и лежал как колода. А я встал, сказал студентам, чтобы смотрели за ним, потому что он опасен, и пошел на кафедру. Моя помощница Наталья Ивановна потом долго вспоминала, какой испытала ужас, когда открылась дверь и вошел профессор Капица с топором и весь в крови. Я сказал ей, чтобы вызывала милицию и «скорую», а дальше опять ничего не помню.

Меня отвезли в Боткинскую, где незадолго до этого уговаривали лечь на операцию по поводу радикулита, но я не хотел трогать позвоночник. И вот лежу в сумрачном состоянии и вижу знакомого нейрохирурга, который говорит: «Я хотел ваш спинной мозг, а мне достался головной». Такой вот ужастик.