Валерий Киселёв - Разведбат

В цепь нас разбросали и рванули на высоты цепью, объединённой группой, на помощь «чучкарям». У них отряд — 2–3 группы, и нас по группе в 11–15 человек в каждом отряде. Вёл всех нас подполковник Митрошкин, из спецназа ГРУ. Вёл грамотно, с поля — в зелёнку, перелесок перебегаем. А потом идёт дорога в предгорье, и пошли высоты. Село от нас осталось в стороне, справа. Шёл в одной группе с Соловьёвым, он был старшим. Старший лейтенант Слава Тепляков был командиром бронегруппы.

Леонид Высоцкий, разведчик-наблюдатель разведывательного взвода наблюдения:

— Группа, в которой я был, в тот день обеспечивала прикрытие бронёй штурмующих высоту разведгрупп, поддерживала их огнём, должна была обеспечить эвакуацию раненых и убитых. Утром выдвинулись на место сбора, недалеко от Дуба-Юрта. Помню, что удивился большому количеству артиллерии (САУ и «Шилки»). Все группы построились, и стоим, ждём. Самоходная артиллерия открыла огонь по высоте, началась беготня. Кто-то сказал, что одна из групп спецназа наткнулась на превосходящие силы «духов». Помню, как Митрошкин командует: «Вперёд!»

Прошли расположение самоходок, подошли метров на двести к высоте, начинается стрельба. «Духи» стреляют в нас, мы — по лесу, кроме деревьев ничего не видно. Так постреляли, и, укрываясь бронёй, начали заходить в зелёнку. У «духов» выше на горе были вырыты окопы, они сразу их заняли и стали нас ждать.

Александр Соловьёв:

— Два отряда остались на месте, наш пошёл вперёд. Часов до трёх ночи вели бой, нашли группу живых спецназовцев. У меня к этому времени были двое раненых, у спецназа — один погибший, трое раненых. Эти спецназовцы уже двое суток работали, должны были нас встретить, но сами попали в засаду, поэтому нам пришлось их вытаскивать.

Антон Ширинский, старший радиотелеграфист-разведчик, ефрейтор:

— 29 декабря нас привезли под Дуба-Юрт. Пару часов стояли, ничего не делали. Неожиданно прозвучала команда: «По машинам!». Мы загрузились и поехали к ущелью. Оказалось, спецназ попал в засаду. Я на этот раз был без рации (мы с Мироновым менялись периодически). Забирались на гору под углом градусов 80. Сказались мой пограничный опыт и лёгкий вес — заскочил один из первых.

Работал на автомате, знал уже, что делать, куда стрелять. Одним из первых принял бой. Что делали другие — не знаю. Видел, как Андрей Миронов в горячке пробежал вперёд, не заметив нас. Когда до него дошло, что впереди наших нет, упал в окоп и начал палить по «чехам». Сидоров с СВД рядом со мной лежит. — «Дай мне платок!» — кричит. Я ему: «Гоша, какой нахрен платок!». Оказывается, у него очередь под носом прошла, глаза грязью засыпало. Подошла группа спецназа, я ушёл с ними, помогал раненых нести.

Олег Кучинский:

— По зелёнке мы шли от дерева к дереву, осталось до подъёма в гору метров 150, как впереди по нашей группе начали вести обстрел из автомата. Все залегли, пару минут полежали и снова вперёд, но опять автомат АК-74 заработал, это можно было определить по звуку. Я вышел вперёд, посмотрел в оптический прицел через зелёнку — ничего не видно. Стрельба начала удаляться, но это мы уже проходили и поняли, что противник хочет затянуть группы за собой на «духов», которые сидели в секрете. Мы обмозговали это дело и решили принять вправо, подниматься по правому склону горы. Автоматчик уходил по ущелью и отстреливался, но мы не дали ему такой возможности обнаружить нас и продолжали подниматься.

Через 30 минут по ущелью заработала ЗУшка духов, и именно туда, куда нас затягивал «духовский» автоматчик. ЗУшка била с левого гребня, оттуда, где поднимались группы «Ромашка» и «Арал». «Духи» думали, что мы поведёмся, и будем подниматься по ущелью. Мы пошли по очень крутому подъёму, но «духи» не видели нас. А ЗУшка била и била по ущелью, прорабатывала метр за метром, все деревца ложились, как будто их косой косили. Земля поднималась дыбом, кругом пыль, ничего не видно. А нам это на руку: нас не видно из-за пыли, и не слышно из-за шума стрельбы ЗУшки. И мы под этот шумок потихоньку поднимались от дерева к дереву, от кустика к кустику, ноги скользят по крутому склону. Шли, помогая друг другу, «Муху» возьмёшь или РД-54 (рюкзак десантника — авт.) с боеприпасами.

Метров триста поднимались в гору, все навьюченные, было нелегко. Поднявшись на гребень, залегли, осмотрелись. А ЗУшка «духов» проработала огнём всё ущелье. Через пять минут мы поднялись и пошли вверх по гребню, не выдавая своё место нахождения. Затем ЗУшка замолчала, но время от времени прощупывала ущелье, не зная до определённого времени, что разведчики уже находятся на гребнях гор. Группы «Ромашка» и «Арал» около 17:30 уже продвигалась с боем, а «духовская» ЗУшка замолчала к 20:00. «Духи» услышали, что поднялась бронетехника, и начали выходить в прямой эфир. Слышим их разговор, что пехота федералов «бэхи» подняла на гребень, куда они своих ишаков затащить не могут. В ответ им говорят, что пехота до этого не додумается, это идут отморозки разведки.

Наши группы «Сова» и «Байкул» подошли к высоте, на которую должны выйти в этот день и дождаться утра, и утром продолжить движение. Но, видя всю обстановку, отошли немного назад и заняли круговую оборону, а группа «Байкул» решила пойти вперёд и там занять оборону. Мы объяснили спецназовцам обстановку, но они решили идти вперёд. Они где-то через час вернулись и рассказали, что видели передвижения «духов» в сторону Дуба-Юрта и насчитали только фонариков около трехсот. Спецназовцы попросили нас: «Можно мы с вами останемся?».

Леонид Высоцкий, разведчик-наблюдатель разведывательного взвода наблюдения, рядовой:

— Становится темно, мы постепенно поднимаемся по склону, по рации слышим переговоры наших головных групп: «Вроде чисто. Стоп, вижу «духов»!». Вижу впереди, метрах в пятидесяти, с левой и с правой стороны огневые точки, слева тоже «духи», потому что напропалую палят трассерами. Командир нашей группы старший лейтенант Тепляков ставит задачу: «Ждать запрос штурмующих групп, огонь по «духам» не открывать, чтобы не обнаружить себя». Сидим, ждём. Саня Сорокин сидит, курит на броне, вдруг падает, орать начинает. Осмотрели — в ногу ранен. Докурился… Снайпер сделал выстрел по огню сигареты, ему повезло, что в тот момент она была не у лица. Хватаю его, кидаю на броню, и мчимся обратно к артиллерии.

В тот момент первый раз осознал, что до двадцатилетия могу не дожить, и что романтика — слово для войны не подходящее. Несёмся со скоростью километров шестьдесят в час, Саня орёт, кровища льётся. Приехали, ждёт медицинский ГАЗ-66, я Саньку сдал медикам и поехал обратно.