Александр Брасс - Кто есть кто в мире террора

Сегодня, когда «Эль-Каэда» известна всему миру, этому названию придают многозначительный характер, усматривая в нем символ Международного исламистского террористического интернационала. Это менее вероятно. Скорее всего, бин-Ладен изначально придавал названию вполне конкретный смысл, соответствующий функции создаваемой структуры. Арабское слово «'ка'эда» можно трактовать как «база» или «первое пристанище». Таковым «Эль-Каэда» изначально и являлась — бюрократической и гуманитарной организацией, регистрирующей вновь прибывших волонтеров. [71] Полные отчеты «Эль-Каэды» о вновь прибывших добровольцах, а это по меньшей мере 23–30 тысяч человек только за 1988–1989 год, хранятся сегодня в архивах саудовских секретных служб. Однако уже вскоре функции «Эль-Каэды» были значительно расширены, и через нее стала осуществляться вербовка добровольцев. Не осталось в стороне правительство Саудовской Аравии, способствовавшее значительному снижению цен на авиабилеты до Пакистана для лиц, зарегистрированных при посредничестве «Эль-Каэды». К концу войны все прибывшие в Пакистан добровольцы прошли через эту организацию.

«Эль-Каэда» вступила в острый конфликт с бывшим соратником бин-Ладена шейхом Абдаллой Азамом, который первым создал организацию по вербовке «арабских афганцев» и в течение ряда лет считался здесь признанным лидером. Вытеснение его «Эль-Каэдой» ставило под вопрос ведущую роль шейха в сопротивлении в целом (трудно сказать, насколько бин-Ладен добивался этого, но получилось именно так). В свою поддержку палестинский шейх Абдалла даже призвал специалистов по шариатскому праву. Здесь было к чему придраться. По шариатскому праву, для создания любой исламской структуры требуется созыв совета, который должен выбрать эмира. Все эти правила были проигнорированы при создании «Эль-Каэды», что могло иметь серьезные последствия — «Эль-Каэда» могла быть объявлена вне закона. Осаме бин-Ладену при поддержке Аймана аль-Завахири пришлось немало потрудиться, чтобы отстоять право своего детища на существование. Ему помогли связи и авторитет внутри афганского сопротивления и поддержка египетских и алжирских исламистов, которые к моменту тяжбы успели повоевать в Афганистане и сейчас воспользовались своими боевыми заслугами, чтобы решить спор в пользу бин-Ладена. Так «Эль-Каэда» — теперь самая могущественная террористическая организация в мире — начала свое существование.

В 1989 году Михаил Горбачев положил конец советскому присутствию в Афганистане, 13 февраля 1989 года главнокомандующий Ограниченным контингентом Советской Армии генерал-майор Борис Громов последним пересек мост через реку Пяндж. Тем не менее мир на афганской земле не наступил, страну захлестнул хаос. Произвол безвластия и клановая борьба были ничуть не лучше времени оккупации. Бои продолжались с не меньшим ожесточением, уже без участия советских войск. Правительственная прокоммунистическая армия, укрепившаяся в Джелалабаде, была еще достаточно сильна, в наследство от Советской Армии ей досталось огромное количество нового оружия и боеприпасов. Летом 1989 года моджахеды предприняли поход на Джелалабад. Эта операция афганских моджахедов и «афганских арабов», поощряемая Пакистаном и Соединенными Штатами, закончилась полным провалом и огромными потерями. Осама бин-Ладен в составе пакистанских «технических» советников принял участие в ночном бою за аэропорт Джелалабада. В том бою он получил серьезное ранение и стал носителем «значка моджахедов», который вручается особо отличившемуся воину. С тех пор он стал сравнивать себя с Саладдином. [72] Саладдин (Салах ад-Дин) — исламский полководец XII века, изгнавший крестоносцев из Палестины, а также нанесший сокрушительное поражение непобедимым полчишам татаро-монголов. (Примечательно, что спустя несколько лет Саддам Хусейн также объявит себя «вторым Саладдином»). После многодневных кровопролитных боев в июне 1989 года Джелалабад пал. Это положило конец почти десятилетней войне в Афганистане.

Осенью 1989 года в Пакистане произошло событие, существенно повлиявшее на расстановку сил в движении исламистов. 24 ноября по пути на полдневную молитву в своем автомобиле был взорван шейх Абдалла Азам. Взрывное устройство, спрятанное в автомобиле, было большой мощности, от тел шейха и двух его сыновей не осталось почти ничего. Некоторые подозрения в убийстве пали на бин-Ла-дена, он, безусловно, получал политическую выгоду, шейх оставался его единственным конкурентом в борьбе за лидерство среди «арабских афганцев», ставших к тому времени весьма эффективной военной организацией радикального исламистского толка. Правда, сами разногласия не выносились на широкое обсуждение, чтобы не повредить общему делу, и потому в штабе бин-Ладена, по крайней мере внешне, царила скорбь. Сам же бин-Ладен обвинил в теракте израильский «Моссад». Он отверг малейшие намеки на собственную причастность к теракту и рассказал, что лично упрашивал шейха Абдаллу перейти под его охрану, чтобы обезопасить себя от возможного покушения. В целом бин-Ладен выиграл от ситуации и занял положение единоличного лидера, к которому давно стремился. Заодно он возвысил и созданную им «Эль-Каэду». К почтительной характеристике «ближайшего ученика» шейха, которую бин-Ладен удачно использовал, добавился мученический ореол его погибшего учителя. Это требовало отмщения «врагам ислама», к чему бин-Ладен постоянно призывал. Вышло так, что смерть шейха оказалась очень удачной ступенькой в начатой им политической борьбе, вопреки неясным подозрениям (впрочем, достаточно обоснованным) его недругов. Вскоре после убийства шейха бин-Ладен покинул Пешавар и вернулся домой, в Саудовскую Аравию.

32-летний Осама бин-Ладен прибыл в Эр-Рияд национальным героем. Им гордилась его семья, его друзья и знакомые. Моджахеды всего мира видели в нем своего героя и покровителя. Саудовский королевский дом оказал ему высокие почести и выказал свою доброжелательность. Отныне бин-Ладена стали называть «шейхом моджахедов». Это обращение само по себе можно считать высочайшей наградой, бин-Ладен стал символом военной победы ислама над неверными. То, чего удалось достичь в одной стране, следовало повторить множество раз, чтобы принести в мир свет истинного учения.

Дома — в Саудовской Аравии — перед ним открывались блестящие перспективы. Герой войны — он мог рассчитывать на высокие посты в правительстве страны и, можно не сомневаться, преуспел бы на этом поприще. Однако бин-Ладен отклонил самые лестные предложения и предпочел остаться дома, в кругу семьи, чтобы поразмышлять над своим будущим. Он попробовал заняться строительством, но этот род деятельности, который привлекал его раньше, показался ему сейчас малоинтересным и скучным. Бин-Ладен пережил ощущение, понятное людям, побывавшим на войне и ощутившим ее вкус. Применительно к Афганистану это состояние называлось «афганский синдром». В равной мере оно оказалось присуще советским солдатам и их противникам, недаром и те и другие создали свои афганские «союзы» и «братства». После войны, а бин-Ладен отдал ей десять лет жизни, опыт мирной жизни казался пресным и пустым, а довоенная жизнь, к которой он теперь вернулся, мелкой и унизительной. «Настоящая жизнь» осталась там, в горах Афганистана, а вместе с ней «настоящие люди», с которыми он воевал и которые доверяли ему свои жизни. Особенно это касалось «афганских арабов», составлявших костяк «Эль-Каэды». Они разъехались по своим странам, но не могли вернуться к мирным будням и так же, как их командир, испытывали ностальгию по прежней жизни. Военное братство оказывалось сильнее родственных связей с людьми, которые были озабочены приумножением денег и купленных за них «радостей жизни». Можно думать, что окончательно антиамериканизм бин-Ладена сложился под влиянием этих впечатлений. Все его дальнейшие шаги направлены на открытое размежевание с системой западных ценностей.