Владимир Максимов - Растление великой империи

Возьмите хотя бы самый последний пример. Все мы сочувствовали борьбе иранской демократии против режима шаха, но, согласитесь, чем же отличается «революционер» Хомейни от своего коронованного предшественника, если он начинает свою государственную деятельность с бессудных расстрелов?

3. Подавляющая часть нашего демократического движения (если не вся!) — это дети и внуки тех, кто, к сожалению, своими руками сделал русскую революцию или участвовал затем в Октябрьском перевороте, поэтому, естественно, наши симпатии на Западе всегда на стороне угнетенных, на стороне трудящихся в их борьбе за свои человеческие права. Но я и мои друзья из России, в большинстве своем выходцы из рабочих и трудовых слоев, со стыдом и горечью отмечаем, что, борясь за свои права, здешние трудящиеся объявляют Советский Союз, Китай, Кубу образцами свободы и социальной справедливости. Естественно, что рабочий класс России и Восточной Европы вправе считать подобную демагогию классовым предательством и предательства этого никогда не простит.

В сфере же общественной и политической наблюдается другая опасная, на мой взгляд, тенденция. Некоторые, и зачастую весьма влиятельные, круги на Западе склонны использовать восточноевропейских и русских диссидентов в своих узкопартийных эгоистических интересах, тактически эксплуатируя их злободневный потенциал и, что самое печальное, намеренно противопоставляя друг другу.

В связи с этим мне хотелось бы предостеречь наших друзей от лукавого соблазна использовать мучительные проблемы и трагические противоречия современной России во имя собственных партийных или злободневных интересов. К сожалению, на Западе нам часто приходится читать и слышать, как в пылу политической полемики западные интеллектуалы берут на вооружение аргументацию русских писателей-эмигрантов, вырывая из общего контекста их книг и выступлений отдельные места, с тем, чтобы любой ценой опровергнуть противника.

Не говоря уже о том, что подобная практика, по меньшей мере, неделикатна в отношении писателей-изгнанников вообще, беру на себя смелость утверждать, что это к тому же и не соответствует действительному положению вещей.

Нельзя, к примеру (я беру наиболее близкую мне область — литературу), противопоставлять большому прозаику и, если хотите, поэту Александру Солженицыну сатирика и философа Александра Зиновьева, а ему, в свою очередь, романиста Виктора Некрасова и т. д. и т. п., и т. д. и т. п. У каждого из них своя партитура в том Оркестре Надежды, который исполняет сегодня вещую симфонию духовного Сопротивления в своей стране. Образно говоря, неправомерно противопоставлять дирижера скрипачу, скрипача пианисту, а пианиста всему музыкальному содружеству. Все мы делаем одно дело, каждый по-своему, в меру своих сил и таланта.

В заключение мне хотелось бы подчеркнуть, что борьба за Права Человека может и должна стать борьбой за переустройство современного общества на более справедливых началах, борьбой, объединяющей все подлинно демократические силы в мире, и русское Сопротивление всегда готово к такому взаимодействию со своими западными единомышленниками, но при одном категорическом условии, что человеческая жизнь, вне зависимости от ее социального содержания, будет высшей ценностью этой борьбы, принципиально не принимающей насилия как средства для достижения своей цели, ибо любое насилие, какими бы благородными лозунгами оно ни прикрывалось, порождает только насилие, причем еще более всеобъемлющее и гнусное.

Мы, участники движения за Права Человека во всем мире, можем и должны найти принципиально новые пути Для достижения своих целей в глобальном масштабе. И нельзя не согласиться с выдающимся французским поэтом Пьером Эмманюэлем, заявившим недавно на страницах газеты «Фигаро»:

«Да, думать вместе. Произвести инвентарь и подвести итог. Подготовить новую идею политики, существующую по ту сторону марксизма во всех областях общественной жизни, культуры и философии. Тогда очень скоро мир увидит, что мавзолей Ленина содержит лишь застывшую мумию, перед которой президенты мира, называемого свободным, могут воздержаться от ритуальных унижений». Воистину так!

В наши дни, когда нравственная терминология полностью утратила свое реальное содержание, трудно, если вообще возможно, оперировать ею в разговоре о взаимоотношениях между Западом и Востоком. О свободе, о справедливости, о сострадании говорят нынче все: престарелые коллекционеры награбленных в русских музеях ценностей, их эластичные адвокаты, поэтические апологеты Орадура, идеологизированные убийцы, пытающие своих заложников, нефтяные шейхи и тоталитарные параноики так называемого Третьего мира. Можно ожидать, что вскоре о правах человека заговорят даже крокодилы.

Тем более моральный подход к этой проблеме несостоятелен в диалоге с деловыми людьми. В экономике существуют законы, в соприкосновении с которыми моральные критерии как бы теряют свою силу.

В самом деле, как увязать рыночную конъюнктуру, угрозу инфляции, рост безработицы в собственных странах с заботой о страдающем ближнем в тоталитарном мире?

Поэтому мне и хотелось бы сейчас подойти к вопросу не с нравственных, а с чисто прагматических позиций, т. е. рассмотреть его с точки зрения наших обычных оппонентов.

Если не считать чисто демагогических доводов этих оппонентов вроде заботы о благосостоянии простого человека за «железным занавесом» (правда, возникает некоторое недоумение: разве наручники, в которых вывозили из СССР Владимира Буковского и на которых стояло клеймо «Сделано в США», служат этому «благосостоянию»?), о мирном характере поставляемой продукции (опять напрашивается вопрос: разве аппаратура подслушивания, с помощью которой, к примеру, устанавливаются пути миграции «самиздата», с последующими судами и расправами над инакомыслящими, служат «мирным» целям?), об установлении большего взаимопонимания между двумя системами, то главный их довод сводится к тому, что Запад-де не может допустить дестабилизации тоталитарного содружества, ибо это может привести к общемировому экономическому хаосу.

Довод этот достаточно серьезен, чтобы можно было отмахнуться от него с морально-максималистских позиций.

Действительно, крушение политически косной, но экономически сложившейся структуры, так или иначе внедренной в мировой производственный оборот, несомненно приведет планетарную экономику в катастрофическое состояние. Но из этой, на мой взгляд, бесспорной посылки на Западе выросла и утвердилась (убежден, не без активной поддержки определенных советских органов) абсолютно самоубийственная концепция сохранения статус-кво, которая в качестве единственной меры спасения от возможного хаоса предлагает политику практически безвозмездных кредитных инъекций в эту структуру.