Борис Чехонин - Журналистика и разведка

Мы летим в неизвестность за тридевять земель. Карманы набиты до отказа, у шефа, помимо валюты, какие-то бумаги. Одна из них, пожалуй, самая важная — секретная директива ЦК КПСС. В ней расписано все: основные цели делегации, тактика поведения в ходе переговоров, результаты, с которыми надлежит вернуться. Отступить от директивы — значит нарушить установку высшей инстанции — Центрального Комитета партии. За такие провинности не принято гладить по голове. У меня в пиджаке какие-то незапечатанные конверты, на первый взгляд самые обычные письма жен и детей мужьям, отцам, работающим за рубежом. Обычные ли? Люди, которые их передавали, долго интересовались иммиграционными и таможенными порядками в токийском аэропорту Ханеда.

— Вы не слышали от делегатов, подвергаются ли иностранцы нательному досмотру? — спрашивали они вновь и вновь.

Я не слышал, не знал. Думалось, не рискнут — заберут все письма обратно. Не забрали, только строго предупредили сдать их в Токио в первый же день лично первому секретарю посольства Часовникову, исполнявшему обязанности консула и, возможно, какие-то иные.

Двухмоторный самолет Ил-14 стартовал из Внукова по маршруту Ленинград — Хельсинки — Стокгольм. Визы предстояло получать в японском посольстве в столице Швеции. Нас приняли там сдержанно, но вежливо. Услуги переводчика не требовались, дипломаты прекрасно говорили по-русски. Попросив подождать, консул куда-то ушел. Вернувшись, сказал с улыбкой: «Ничем не могу порадовать, для вас пока ничего нет». Евгений Трофимович располагал другой информацией из Токио — визы выданы и находятся в Стокгольме. В тот же день он дал через наше посольство шифровку в Москву с просьбой выяснить ситуацию. Ответ пришел через две недели. Но жалеть о вынужденной задержке не приходилось. Шведская столица очаровывала всем: замечательной архитектурой, высоким уровнем жизни, о котором у себя в стране мы не могли мечтать, сказочными магазинами, любовью шведов к спорту — они проводили по вечерам свободное время не в пивных или ресторанах, а на стадионах. В 1955 году хиппи еще не появились, и стокгольмцы одевались так, как будто идут на прием, а не в магазин или парк. В своем вискозном вечно мятом костюме, сделанном в ГДР, приходилось постоянно испытывать чувство человека третьего сорта. Другое дело в Париже, где предстояло пересесть на самолет компании KLM, вылетающий в Токио. Французы не делали фетиша из одежды. Они смеялись над нами по иному поводу — когда мы, привыкшие дома к сыру в качестве закуски, отказывались есть его на десерт или вину предпочитали крепкие напитки. А минеральная вода! Здесь уже мы смеялись над французами. Она была дороже, чем бутылка бордо, и это не могло нас не радовать. В Союзе нарзан и ессентуки стоили копейки.

В пятидесятые годы токийский маршрут для советского человека начинался из Парижа или Рима и пролегал через Афины, Каир, Анкару, Тегеран, Калькутту, Рангун, Бангкок, Манилу, Гонконг. Четырехмоторные самолеты, летевшие со скоростью 600 км в час, совершали посадку на дозаправку через три-четыре часа. И в каждом аэропорту все пассажиры, даже первого класса, перебазировались в транзитные залы. Исключение составляли мы, обладатели билетов суперпервого класса. Они давали право мирно спать в специальных купе, которые оборудовались для таких пассажиров на ночь. Мягкая кровать, индивидуальный вентилятор, электрическая лампочка, шторы, изолирующие от соседей. Отдыхаешь, вытянувшись во весь рост, как дома. ВЦСПС — богатая организация, и она не жалеет денег для руководящих функционеров. Крепко заснуть мешает лишь мысль: будут или нет подвергать в Токио нательному досмотру? Что последует за ним? Не аукнется ли нам эхом наш бывший «профсоюзник» Растворов?

Вот она Япония! Из иллюминатора видишь сотни людей с красными знаменами. На транспарантах крупными буквами по-русски: «Добро пожаловать в Японию, советские делегаты!», «Да здравствует японо-советская дружба!» Это пришли встречать нас. Сотрудники иммиграционной службы и таможни — сама любезность. Никаких нательных досмотров. Слава богу, кажется, пронесло. В Токио престижный отель в чисто японском стиле. Спим на полу на матрацах, раздеваться нам помогают женщины. Здесь так принято по отношению к гостям. За бумажными раздвигающимися стенами прекрасный парк-сад, где днем заливаются пением птицы, а по ночам громко трещат цикады. Экзотика! С ней еще не приходилось сталкиваться в жизни. В нарушение московских инструкций в посольство попадаем лишь утром следующего дня. Письма переданы в кабинет за металлической дверью. Пусть их расшифровывают те, в чьи обязанности это входит. Консул Часовников приглашает позавтракать.

Столовая расположилась в маленьком подвале двухэтажного здания посольства. Повар полурусский, полуяпонец. Он и готовит и разносит нехитрую еду. Непривычно видеть, как на столы каждому дипломату ставят по стакану водки. Водка с утра? Впрочем, стоит ли удивляться и тем более осуждать? Люди годами живут без семей, под постоянной угрозой высылки. Да и что за жизнь, когда практически не выйдешь за ворота посольства. Днем и вечером на улице бушуют демонстрации. Усиленные динамиками истерические голоса лидера японских правых Акао Бина и других профашистских ораторов требуют немедленно убрать из страны представителей Советского Союза, не поставившего подпись под Сан-Францисским мирным договором.

Японские хозяева везут нас по стране. Среди сопровождающих двое с военной выправкой. Они не скрывают принадлежности к японским спецслужбам. Один — начальник русского отдела контрразведки, второй — его заместитель. Оба хорошо знают нашу страну, популярные советские песни и даже обнаруживают неплохие познания в марксизме. Их задача — обеспечивать нашу безопасность. В самом деле, такая помощь необходима. В городе Киото к нам в гостиничный номер ворвался фанатик с коротким мечом в руке и начал угрожать немедленной расправой, пока, к его удивлению, я не заговорил с ним по-японски и не стал убеждать, что мы всего лишь профсоюзные работники и не имеем отношения к официальным советским властям. Более того — противостоим им, защищая интересы рабочих. В номере внезапно возникли наши телохранители и сумели тут же обезоружить фанатика. Не думаю, что это была специально спланированная акция. В свое время такой же фанатик ранил в Японии будущего российского императора Николая II, а в шестидесятые некий ультра проник на территорию американского посольства и полоснул его главу Эдвина Рейшауэра ножом. Правда не в грудь, а в ягодицу. Посла не намеревались убить, просто хотели опозорить.

Случай в Киото с фанатиком — всего лишь досадное исключение в программе пребывания делегации. В Токио, Осака, Киото, Хиросиме и Нагасаки нас окружают тысячи улыбающихся дружеских лиц: рабочие, учителя, железнодорожники, преподаватели университетов. Все хотят поговорить и просто посмотреть на двух гражданских советских людей, впервые приехавших на Японские острова. Война еще не ушла из памяти, ее следы повсюду. Хиросима лежит в развалинах. В Токио, Нагасаки также следы разрушений. Промышленность далека от развития. Трудно поверить сегодня, что в то время грузовой автопарк страны состоял в основном из трехколесных машин. Бедность, нищие, проститутки на улицах.