Борис Чехонин - Журналистика и разведка

Итак, партия ставит перед нами очевидную задачу: объективизм неприемлем. Подтасовка фактов — вот что требуется от журналистов! Если хочешь уцелеть на работе, показать свою «политическую зрелость», изволь препарировать тассовскуюинформацию так, чтобы она «кричала за нас, за наше правое дело».

Я и журналисты моей редакции вынуждены демонстрировать свою «политическую зрелость». Многие из нас «погорели» на работе в Париже, Сингапуре, Токио и других столицах. Недаром тассовцыпрозвали редакцию «отстойником для невыездных». Для нас КГБ закрыло наглухо выезд за рубеж. А вдруг ухитримся сбежать на Запад? ЦРУ не дремлет и может нам в этом смысле помочь! Невольно на ум приходило сравнение с участью многих ученых, арестованных органами в сталинское время. Их заставляли работать в «шарашках». Хочешь выйти на волю — изобретай!

И мы в свою очередь «изобретали», умело препарируя истину, ради одного — вернуть себе не право на свободу, времена изменились, а то, что в ЦК и КГБ называли «политическое доверие» партии и органов государственной безопасности. В обязанность по-настоящему опытных журналистов редакции входил не только искусный подбор «стреляющих фактов». Руководство ТАСС поручило нам две других важных миссии. Первая — стать своего рода журналистской школой для офицеров советской разведки, направляемых на работу за рубеж под «крышей» корреспондентов ТАСС, газет и политических еженедельников. Сколько прошедших эту школу молодых разведчиков и сегодня работают на ниве журналистики в странах Америки, Азии и Европы! И вторая, еще более важная миссия, — стать активными участниками борьбы ЦК партии, правительства и КГБ против «идеологических диверсий Запада» и все более крепнущего «финансируемого ЦРУ диссидентского движения в СССР».

Время стерло в памяти детали освещения этого нового витка холодной войны, начатого Западом и ведомством Андропова по инициативе Брежнева и «главного идеолога партии» Суслова. Равно как забылись многие подробности журналистских встреч и разговоров, в которых довелось участвовать в авторитетных кабинетах Пятого управления КГБ на Лубянке. И все же кое-что память безвозвратно не похоронила. Она порой подобна компьютеру. Включаешь команду «поиск» — и на тебе, удача! На экране монитора появляется, думалось, навсегда утраченный текст.

Как забыть, к примеру, встречи в кабинете Филиппа Денисовича Бобкова? Если главным идеологом в партии являлся Михаил Суслов, то в КГБ эту ответственную роль играл генерал-полковник, впоследствии генерал армии и первый заместитель председателя Комитета государственной безопасности Филипп Бобков. При первой же нашей встрече он произвел самое позитивное впечатление: умный, энергичный, не боящийся решать самостоятельно самые сложные политические вопросы, иногда без перестраховки и консультаций с отделами ЦК КПСС. Такие бы качества генералу Ивану Павловичу Абрамову, сменившего его на посту начальника Пятого управления КГБ СССР! Недаром Филипп Денисович сумел выстоять при Горбачеве, а при Ельцине после отставки получить длинный ряд заманчивых предложений занять высокие посты в банках и коммерческих организациях. Когда пишутся эти строки, его должностной оклад в « МОСТ-банке» равен окладу президента США.

Но, как говорится, и на солнце есть пятна. Шеф «жандармского управления» не мог знать всего, особенно деталей восприятия фактов советской жизни на Западе. Как-то Филипп Денисович пригласил меня к себе для очередного инструктажа. Политбюро по инициативе КГБ приняло решение об обмене на Луиса Корвалана и высылке из страны известного диссидента Владимира Буковского. Первую сенсационную информацию на зарубежье было поручено дать по каналам ТАСС. Буковского хорошо знали на Западе. Печать была полна сообщений о нем как о «борце за свободу», «герое, безвинно подвергающемся мучениям в СССР».

— Вы должны опозорить его в вашем материале, — инструктировал меня генерал, — сорвать с него маску героя!

— Опозорить, но как? Быть может, вы дадите соответствующие факты? К примеру, что он мошенник, алкоголик, наркоман, наконец, гомосексуалист? Если же мы сделаем упор только на его борьбу с советской властью, то у нас ничего не получится. В западном понимании это и есть героизм — бороться всеми доступными средствами против советского строя, который обещал «похоронить» капитализм.

Мой собеседник на минуту задумался, видимо, взвешивая сказанное.

— Нет, мы не располагаем компроматом такого рода, — прервал он воцарившееся молчание. — Да у нас и не было возможности собрать такие сведения. Буковский постоянно находится в заключении. Стоит его выпустить, он тут же снова берется за свое — создает вооруженные группы из антисоветчиков, проводит со своими соратниками учебные стрельбы в лесу. В итоге мы опять сажаем его в тюрьму.

Так и пришлось в информации сделать упор лишь на одной детали «компромата» — вооруженной борьбе против существующего строя и выпуске враждебной литературы. Не думаю, что такое сообщение смогло «опозорить» Владимира Буковского в глазах Запада.

В кабинетах Пятого главка регулярно давались и другие установки. В сообщениях о Сахарове нас обязывали постоянно подчеркивать не только его связи с теми западными кругами и организациями, представлявшими собой «агентуру ЦРУ», но и выделять сделанный якобы Сахаровым призыв к Западу сбросить на Советский Союз как можно скорее ядерную бомбу. Вот, мол, подлинное лицо «правозащитника», стремящегося уничтожить собственный народ!

Солженицына, о высылке которого на Запад первое сообщение выдала моя редакция ТАСС, обвиняли в другом: созданный им Русский общественный фонд помощи преследуемым и их семьям фактически финансируется ЦРУ.

— Солженицын дал деньги на эти цели? — говорил на Лубянке генерал Абрамов. — Это беспардонная ложь. Надо знать его так хорошо, как знаем мы. Он и жене-то в Москве выдавал по рублю на день и все время твердил: «Надо не много зарабатывать, а мало тратить». А возьмите Швейцарию. Он попытался там уклониться от уплаты налогов. В дело вынужден был вмешаться суд. И еще одна деталь. При случае ее можно также использовать — автор «ГУЛАГА» был в заключении «стукачом» наших органов.

Не берусь судить, насколько подобная информация соответствовала действительности. Скорее всего, КГБ утрировала и даже изобретала многие обвинения в адрес выдающихся ученого и писателя. Но нельзя и отрицать того факта, что у КГБ были длинные руки и богатые возможности по сбору самой закрытой, сугубо личной информации об интересующих эту организацию людях.

КГБ имел широкую сеть осведомителей, в том числе свою агентуру в движении диссидентов. В моем архиве сохранились некоторые документы и копии писем, перехваченных КГБ в 80-е годы. Приведу лишь выдержки из некоторых, в частности из письма сотрудницы Фонда помощи политзаключенным в Москве Н.И. Столяровой, отправленное ей 24.07.84 жене Солженицына через сотрудника посольства Франции в СССР С. Шмелевского.