Борис Чехонин - Журналистика и разведка

— Выступать против денег глупо. Деньги — прекрасное средство. Средство… чего бы вы думали? Общения! Так же, как язык помогает людям обмениваться мыслями, так и деньги служат обмену вещами. Деньги — это связь между людьми. Без денег не может развиваться культура, существовать общество, человеческая цивилизация. Без денег жизнь стала бы серой, как без языка, искусства, литературы, поэзии, музыки.

«Гуру богатых» — так называют Раджниша— переходит к конкретике на примерах индийской жизни.

— Больше половины населения нашей страны живет далеко за официальной чертой бедности. Я бы даже сказал: на грани отчаянной нищеты. Поезжайте в Бомбей или, лучше, Калькутту. Вы увидите десятки тысяч людей, которые никогда не имели крыши над головой. Они, как бродячие псы, родились прямо на тротуарах, тут же едят, спят и умирают. Почему? Секрет не в социальном устройстве общества. Индийцы веками придерживались порочной традиции, считая, что в жизни человека духовное должно превалировать над материальным. Видите ли, им импонировала «простота жизни». Что за глупое заблуждение! — восклицает оратор. — Если вы хотите жить просто, отдайте свои деньги сторонникам богатства. Материальное богатство еще прекраснее, чем внутреннее, духовное! Я пришел в мир как бог не для того, чтобы служить бедным. Я пришел к людям для того, чтобы искоренить бедность. Как? У меня для этого есть рецепты.

Зал настораживается еще больше, тишина такая, как будто в огромном помещении никого нет. Невольно вспоминаются картинки московского прошлого из практики XXV съезда КПСС. Там тоже был один главный оратор — Брежнев, «советский гуру». Но как его слушали делегаты — одни переговаривались, другие кашляли, чихали. Были и такие, что откровенно спали. В Пуне люди вели себя иначе: они обожествляли Раджниша.

— Надо реформировать не общество. Надо реформировать отдельную личность. Современная мораль устарела, именно она порождает бедность!

Реформировать? Но как? Ачарья Раджништребует установить контроль над рождаемостью. Что еще?

— Лучше, чем открывать дома для сирот, ввезите больше техники из-за рубежа. Распахните двери перед иностранным капиталом! Я не защищаю западное общество. Но я и не против него. Я не выступаю за союз с бедными и передел богатства во имя свержения нынешних устоев. Хотите знать мой общественный идеал? Поживите в созданной мной обители. Это прообраз будущего общественного устройства на нашей планете.

Прообраз… Как он выглядит не с трибуны, а в реальной жизни? Милая белая девушка ведет меня в кабинет члена руководства ашрама, ответственного за связи с прессой. Как раз ему и предстоит ознакомить меня подробнее с моделью будущего общества. Здесь все по-иному, чем за воротами ашрама. Даже климат. Нет сухой пунскойжары, кожа ощущает нечто вроде прохлады. Достигается это за счет многочисленных фонтанов и ручейков. Кругом цветы, зелень лужаек. Словно в раю. Такую красоту мне довелось увидеть один лишь раз — во дворце короля Афганистана Дауда в конце шестидесятых годов, куда был приглашен на обед советский премьер Алексей Николаевич Косыгин и лица, сопровождавшие его в ходе официального визита. Там только не было молодых девушек и парней, которые лежали бы на траве под раскидистыми кронами деревьев, танцевали, пели под банджо или гитару. Зато в изобилии столы были уставлены самыми экзотическими блюдами — мясными, сладкими и, конечно, орехами, изюмом, курагой, фруктами. И над всем этим сказочным гастрономическим изобилием летали большие зеленые мухи. Король и Косыгин проследовали в здание дворца, нас пригласили к столам в парке. Мы были голодны, стали есть. В итоге в Москве я очутился в специальном изолированном боксе инфекционной больницы на Соколиной горе с предварительным диагнозом «холера». Неделю пищу подавали в маленькое окошко сестры в масках и резиновых перчатках. К ней прилагались антибиотики — по 36 таблеток в день. В конце концов холеры не оказалось. Ко мне приехала на машине жена, я вылез из окна первого этажа и сбежал из больницы. После этого пришлось лечиться полтора месяца в «кремлевке». На Соколиной горе врачи убили в моем организме всю полезную флору. Спасибо им, что не угробили вместе с бактериями меня.

В ашрамена лужайках не было ни столов с яствами, ни зеленых мух. Кормили здесь добротно, но просто. К услугам верующих имелось чистенькое современное кафе. Мой милый гид не преминула завести меня туда по дороге в офис. Увидели мы многое другое, чего не было в королевском дворце, библиотеку, школу, парикмахерскую, салон модной одежды, издательство и мастерские. В них работали прихожане, — работали, когда было настроение. Увидели и комфортабельные жилые помещения. В них обитали паломники, особо приближенные к Раджнишу. Остальные жили в городских гостиницах, где имелись кондиционеры, рестораны с изысканными кушаньями, бары с шотландским виски. Русскому человеку не дано понять всю прелесть виски со льдом или содовой. Не потому, что он не «дорос» до этого напитка. Просто у нас нет испепеляющей жары летом, когда требуется ледяной « лонг дринк». Зимой тем более нет нужды привыкать к иноземному напитку. Хватанул пару стопок привычной водки — и сразу согрелся. Последователи Бхагвана— состоятельные люди. Ашрам— место для избранных, голытьбе, даже западной, путь сюда наглухо закрыт. Чтобы стать членом секты, надо не только подобающим образом содержать себя, но и пожертвовать крупную сумму в фонд «города спасения».

— Видите там высокого бородатого мужчину? — вдруг оживляется моя спутница. — Это принц Уэлф, родственник английского принца Чарлза. Приехал в ашрамвместе с женой и дочерью и вот уже пять лет живет здесь.

Я спрашиваю, можно ли с ним поговорить.

— Почему бы нет, если он согласится.

Принц не стал возражать против интервью, быть может, потому, что ему доселе не приходилось беседовать с советским журналистом.

— Как получилось, что я здесь? Сначала мы с женой и дочкой жили в Мюнхене, где я делал деньги. Как-то приехали отдохнуть в Индию и надолго застряли здесь. В ашрамея познал иную жизнь. Освоил целый ряд профессий, чуждых в обычных условиях для аристократа. Работаю в мастерских — мы производим мыло, шампунь, сыр, одежду и продаем все это в наших магазинах. Дочь, Таня, учится в школе. За четыре года она получила столько знаний, сколько не получишь и за десять лет в обычном учебном заведении на Западе. Учителя здесь — профессора из Европы.

— Как реагируют родственники на такую жизнь?

— Засыпали письмами, зовут обратно в Европу.

— Ну а вы?

— Отвечаю, что мне хорошо и тут. За пять лет только дважды навестил их, и то буквально на несколько дней. Планы на будущее? Пока не задумывался над этим. За меня все решает Бхагван. Я обычно поступаю так, как он говорит.