Светлана Шипунова - Дураки и умники

Всего через полчаса после скандальной пресс-конферен-ции в «Мэдиссоне» Павел Борисович Гаврилов приехал на телестудию и потребовал время в прямом эфире, грозя обращением в прокуратуру на председателя телерадиокомпании за распространение злостной клеветы. Перепуганный председатель лично отвел его в студию и дал команду прервать московские передачи для экстренного обращения к избирателям губернатора области. И вот избиратели пьют дома чай и готовятся уже выключать телевизор и идти спать, как вдруг художественный фильм с участием Аль Пачино, который совсем уже приблизился к развязке и осталось самое интересное — узнать, кто же убийца, прерывается, на экране появ-, ляется перепуганная дикторша и предлагает послушать срочное сообщение. Народ в свою очередь тоже пугается, думая, не война ли началась или, не дай Бог, денежная реформа, как вдруг на экране появляется губернатор Гаврилов с гримасой искреннего страдания на лице и начинает нести какую-то ахинею насчет того, что он лично никого не убивал — ни женщину, ни чеченцев и просит поверить ему на слово, при этом клянется Родиной и матерью, а соответствующие документы, доказывающие его невиновность, обещает предоставить сразу после выборов, поскольку времени уже нет, в 12.00 истекает срок всякой пропаганды и агитации. Те, кто за пару часов до этого видел в выпуске новостей пресс-конференцию Фуллера, более или менее поняли, в чем дело, а те, кто не видел, не поняли ни черта и сильно возмущались, что прервали фильм. Когда Гаврилов кончил, и снова включили Москву, там уже шли титры, и кто убийца — осталось неизвестным.

Твердохлеб на телевидение не поехал. Он поехал на хутор, к отцу и нашел его ночующим на пасеке, в маленьком, похожем на скворечник домике, где не было ни телевизора, ни радио, а помещались только койка и стул.

— Ты чего это на ночь глядя? — удивился отец.

— Так, проведать, — сказал Твердохлеб-младший.

Они посидели на улице, попили чаю с медом, и Петр Иванович уехал, успокоенный.

Дома он вызвал на балкон сыновей — Кольку и Сашку — и сказал:

— Дед действительно был в лагере с 34-го года. Сидел, как все. За порчу колхозного имущества. Трактор у него в речку заехал и провалился. Из лагеря на фронт. Вот и все.

— Да знаем мы, чего ты нам объясняешь, — сказал Колька.

Твердохлеб успокоился и пошел спать. Предвыборная кампания закончилась, завтра не надо никуда ехать, ни с кем встречаться, можно выспаться и отдохнуть, в воскресенье будет тяжелый день.

Он не знал, что помощники его — Рецептер и Загоруйко — успели обзвонить газеты и продиктовать им заявление штаба, разъясняющее факты биографии кандидата. Редакторы газет кочевряжились, говорили, что уже поздно, номер подписан в печать, надо было раньше думать, и только немногие, в том числе Вася Шкуратов, повздыхав, все же согласились вернуть газету из типографии и втиснуть в нее заявление.

Но главный сюрприз ждал читающую публику наутро, в субботу. В этот день в киосках и почтовых ящиках подписчиков появился, во-первых, очередной номер «Народной газеты» с большой статьей «Почему Твердохлеб?», подписанной С. Нечаевой, где она раскладывала по полочкам всех претендентов на губернаторский пост — все их достоинства и недостатки, и делала вывод, что по сумме достоинств самым подготовленным к этой работе и самым морально чистоплотным является не кто иной, как Твердохлеб Петр Иванович. Поскольку Соня давно уже не печаталась ни в одной из газет, на публикацию сразу обратили внимание, а кто-то даже вырезал статью и приклеил ее прямо на стену дома на благополученском «Арбате», так что почитать ее могли не только постоянные подписчики «Народной газеты», но и горожане, пришедшие в этот субботний день поглазеть на выставленные на тротуаре картины и поделки местных художников. Во-вторых и в-главных — газета «Вечерний звон» поместила на первой странице сенсационную статью, разоблачающую некий секретный план штаба Зудина. Сообщалось, что редакции стало известно о незаконном подключении к областной автоматизированной системе — ОАС «Выборы» — компьютеров, установленных в штабе кандидата в губернаторы Е.А. Зудина, расположенном в отеле «МэдиссонКавказская» на улице Исторической, 109. Планируется, говорилось в газете, в момент передачи сведений из районных избиркомов в областную избирательную комиссию произвести вброс в систему ОАС «Выборы» фальсифицированных данных в пользу этого кандидата. В статье содержалась ссылка на конфиденциальный источник в Благополученске, предоставивший редакции эту информацию, по сведениям которого, некий сотрудник облизбиркома, предположительно один из операторов ОАС «Выборы», находится в сговоре с командой Зудина и получил за это шестизначную сумму в валюте.

Пораженные коллеги из других газет стали звонить в редакцию «Вечернего звона» и спрашивать, где те взяли такой убийственный материал и не «утка» ли это, на что из редакции отвечали, что располагают вещественными доказательствами в виде аудиокассеты с записью разговора этого самого оператора с кем-то из штаба Зудина, в котором обговариваются последние детали операции. Все знали, что в городе с некоторых пор существует черный рынок информации, где можно купить все — любой документ, стенограмму телефонного разговора, проект распоряжения губернатора, копию банковского счета — все! Был бы покупатель, а продавцов — пруд пруди. Кто какой информацией владеет, тот такой и торгует, не напрямую, конечно, а через посредников, но в принципе утаить ничего невозможно, потому что деньги нужны всем. Одним нужны деньги, другим — информация, чтобы, завладев ею чуть раньше других, опять же делать деньги. Поэтому похоже было на правду.

Как только стало известно о публикации, Фуллер велел своим людям проехать по городу и скупить в киосках все экземпляры газеты, а также по возможности задержать до понедельника в почтовых отделениях те, что предназначались подписчикам. При этом он велел действовать быстро и денег не жалеть. Сам же поехал на радио и в прямом эфире сделал заявление, в котором назвал сведения, приведенные в статье, «жалкой фальшивкой», состряпанной скорее всего в штабе губернатора Гаврилова или Твердохлеба, а то и совместно. Он обещал немедленно подать на редакцию в суд и вчинить иск на 500 миллионов рублей за нанесение Зудину Евгению Алексеевичу морально-политического ущерба.

К 12 часам того же дня прорезался по телефону сам Зудин.

— Где вы? Где вас черти носят? — не своим голосом заорал на него Фуллер, но Зудин лишь невнятно бормотал что-то насчет плохого самочувствия.

— Адрес! — взревел Фуллер.

Тут же была выслана машина, Зудин привезен в штаб и ему учинен допрос по всей форме. Прикрываясь носовым платком, он плел про поминки и лестницу и ни за что не хотел признаваться, как все было на самом деле.