Георгий Кублицкий - В стране странностей

После неудачи под Алкмаром и потопления гёзами нескольких крупных испанских кораблей Филипп II отозвал Альбу в Мадрид. Палач покинул страну. Он увозил с собой барабаны, на которых была натянута кожа, содранная с живых еретиков. Удушив, обезглавив, утопив, замучив десятки тысяч людей, кровавый герцог уезжал с сознанием хорошо исполненного долга перед богом и королем.

В Нидерланды прибыл новый испанский наместник. Стремясь отличиться, он приказал быстрее покончить с богатым городом Лейденом, расположенным несколько поодаль от моря, которое голландцы так успешно сделали своим союзником.

Этот город уже был осажден однажды, но испанцы простояли под его стенами недолго. Перед тем как начать в 1574 году вторую осаду Лейдена, войска выставили сильные караулы на всех окрестных плотинах, чтобы гёзы не могли разрушить их и затопить равнину. Испанцы не сомневались, что на этот раз богатая добыча быстро окажется в их руках.

В музее города Лейдена нам показали медную кастрюлю, сказав, что это «та самая кастрюля».

Каждый год 3 октября лейденцы поют и танцуют на улицах, причем все желающие могут получить бесплатно белый хлеб и селедку. Нам перевели длинную надпись на городской ратуше. Смысл ее примерно таков: когда от голода погибло шесть тысяч человек, бог дал в изобилии хлеб. Затем нас попросили сосчитать буквы надписи. Мы сосчитали: сто тридцать.

— Пересчитайте, пожалуйста, еще раз.

Пересчитали: сто тридцать одна.

— Правильно. Это число дней осады города.

Главное здание Лейденского университета с массивными каменными колоннами, со стрельчатыми арочными окнами говорило о почтенном возрасте этого храма науки. В актовом зале нам сообщили, что он построен в 1578 году и с тех пор ни разу не переделывался.

— Знаете ли вы, при каких обстоятельствах Лейден получил первый в стране университет?

Мы подтвердили, что да, знаем. Тем не менее студент, сопровождавший ^нас, все же напомнил, что Вильгельм Оранский, желая наградить лейденцев за стойкость и мужество, предложил им выбор: либо снижение налогов, либо открытие университета.

И тогда площадь огласилась криками: «Университет! Хотим университет!»

Лейден выстрадал награду. После того как испанцы вторично осадили город, Оранский прислал почтового голубя с письмом. Он писал, что его люди уже ломают дальние плотины и, как только ветер нагонит воду с моря, легкие плоскодонные суда морских гёзов придут на помощь осажденным.

Но ветра долго не было, а в городе съели все запасы хлеба. Семь недель лейденцы питались кошками, собаками, крысами. Была выщипана вся трава, вырыты и съедены корни. Голодные дети рылись в сточных трубах, поедая старые сгнившие отбросы. В довершение бед началась эпидемия тифа.

Аристократы и богачи стали требовать сдачи города. Они окружили бургомистра Адриана ван Дер Верфа:

— Отдай ключи от ворот! Испанцы обещают пощадить нас!

— Вы забыли Харлем, — возразил бургомистр. — Там испанцы тоже обещали помилование. Мы поклялись не сдаваться, и я не собираюсь нарушать клятву. Вот вам мой меч. Вы голодны — разделите мое тело. Но, пока я жив, ключей не отдам.

Прошло еще больше месяца, и вот в ночь на 29 сентября в море наконец начался долгожданный шторм. Вода пошла через разрушенные плотины. Три дня спустя флот Вильгельма Оранского двинулся на помощь Лейдену. В пути он потопил несколько испанских судов.

К сильному форту, откуда испанцы обстреливали город, суда гёзов подошли ночью. С палуб видели странное движение огней на дамбе, примыкающей к форту. Наверное, испанцы готовились к обороне.

Мутный рассвет 3 октября лейденцы встретили на стенах города. Вдруг они увидели мальчишку, безнаказанно отплясывавшего возле занятого испанцами форта. Это был известный всему городу сирота-пастух. Кончив пляску, он помчался к воротам, неся в руках медную кастрюлю.

— Испанцы ушли! Испанцы ушли! — кричал он.

В кастрюле, которую пастух принес из брошенного испанцами форта, были мясо, морковь, лук.

Через несколько часов к городу подошла флотилия Оранского. Для голодающих везли на кораблях белый хлеб и селедку.

Вот почему медная кастрюля занимает почетное место в городском музее и, празднуя день освобождения, лейденцы бесплатно получают белый хлеб с селедкой…

А какими подвигами в борьбе против ненавистных испанцев прославились жители будущей голландской столицы?

Увы, в летописях Амстердама нет ничего равного стойкости хар-лемцев, алкмарцев, лейденцев. Вот что написано в одной старинной книге:

«Амстердамский купец — тип купца-барышника, которому дороги исключительно только его торговые интересы… В самое тяжелое время для страны, под испанским игом, этот богатый и сильный город был на стороне своих врагов. Он желал любить свое отечество только в том случае, если это не приносило ущерба карману. Расчетливый амстердамский купец понимал очень хорошо, чем грозит ему война, и твердо держался политики выгод. Другие города были превращены в развалины, но торговый город Амстердам продолжал торговать».

Даже после того как гёзы освободили от испанцев большую часть нынешней Голландии, амстердамский магистрат не прекратил тайных сношений с врагом. Один амстердамский купец был уличен в продаже испанцам оружия и пороха, которым те нагрузили трюмы четырех кораблей!

Купца обвинили в измене. В свою защиту он сказал:

— Каждый купец может торговать, с кем он хочет. Это его священное право. Я честно признаю, что ради наживы готов поплыть даже в ад с риском сжечь там паруса. И разве справедливо, что обвиняют только меня? Да на одной моей улице есть десятки уважаемых купцов, которые делают вещи и похуже!

Утверждают, что, узнав об этой речи, Вильгельм Оранский воскликнул:

— Амстердам — мой величайший враг!

Но постепенно Оранский сам стал исполнителем воли богатых купцов и банкиров. Именно буржуазия ловко присваивала себе все выгоды, которые принесло стране народное восстание против испанцев, переросшее в революцию. Когда семь северных провинций, освободившихся от иноземных войск, объявили о создании республики, Оранский занял в ней должность наместника, или штатгальтера. После этого он не раз подавлял революционные выступления своих вчерашних друзей — лесных гёзов.

Власть в новой республике захватили буржуазия и богатые дворяне. Они не захотели помочь освобождению южных провинций, позднее составивших ядро современной Бельгии. Втайне эти корыстные люди были даже рады, что amp;apos; бельгийский город Антверпен, главный конкурент Амстердама в торговых делах, по-прежнему задавлен испанцами.