Виктор Салошенко - Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)

У многих колхозов хлеб выметали подчистую, не оставляя даже семенного фонда и для оплаты по трудодням. Коллективные хозяйства попали в крайне сложное положение. Была в значительной степени подорвана материальная заинтересованность колхозников в общественном производстве. Полуголодная зима 1931–1932 гг. сопровождалась многочисленными выходами крестьян из колхозов, некоторые из них распались. Массовый голод в том году все же удалось предотвратить. Государство предоставило хозяйствам временную семенную и продовольственную ссуды. В 1932 г. положение еще более усугубилось. Из‑за сильной засухи, некачественной обработки земли урожай зерновых на Северном Кавказе оказался значительно ниже предыдущего года. Но государственное задание по хлебозаготовкам было установлено краю всего лишь на 1 млн. ц меньше, чем в 1931 г. Выполнить его оказалось не под силу. Один за другим были сорваны июльский и августовский планы хлебозаготовок. Произошло это еще и потому, что колхозники и единоличники, наученные горьким опытом предыдущих лет, опасаясь новой голодной зимы, начали прятать зерно, расхищать его с колхозных полей и токов. Еще раньше на невызревших полях появились "парикмахеры", чаще всего женщины, которые тайком по ночам срезали колоски, чтобы накормить голодных детей.

Учитывая нереальность выполнения плана, Северо — Кавказский крайком партии обратился в ЦК ВКП(б) с просьбой сократить его. Однако Политбюро Центрального Комитета просьбу отклонило, подтвердило установленный план и потребовало принять все меры к его выполнению. Администрирование приобретало все большие масштабы. Произвол по отношению к кол озникам и единоличникам становился нормой. Но ощутимых результатов все это не приносило. Сопротивление хлебозаготовкам нарастало.

За хищение колхозного имущества предусматривалась высшая мера наказания, а при смягчающих обстоятельствах — лишение свободы на срок не менее десяти лет. Амнистия по этим делам запрещалась. Закон не различал злостного расхитителя и укравшего хлеб, чтобы накормить семью, не умереть голодной смертью. К началу 1933 г. в целом по стране по этому закону было осуждено более 54 тысяч человек. Из них 2110 — к высшей мере наказания. Приговоры были приведены в исполнение примерно в тысяче случаев.

Ход хлебозаготовительной кампании на Северном Кавказе и в некоторых других регионах страны вызвал гнев руководителей партии и правительства. Их реакция была однозначной: кулацкий саботаж! 22 октября 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) образовало две чрезвычайные комиссии для предотвращения срыва заготовок. Одна, под руководством председателя СНК СССР В. М. Молотова, была направлена на Украину, другая — во главе с секретарем ЦК ВКП(б) Л. М.Кагановичем — на Северный Кавказ. 1 ноября состав комиссии Кагановича был расширен. Помимо М. А. Чернова (Комитет заготовок СТО) и Т. А. Юркина (Колхозцентр СССР), в неё включили А. И. Микояна (Наркомторг), Я. Б.Гамарника (ПУРККА), М. Ф.Шкирятова (ЦК ВКП(б), Г. Г.Ягоду (ОГПУ) и А. В. Косарева (ЦК ВЛКСМ). Уже 2 ноября члены комиссии приняли участие в совещании секретарей райкомов, а 4 ноября — директоров совхозов в Ростове — на — Дону, являвшемся административным центром Северо — Кавказского края. На одном из этих совещаний Каганович попытался обосновать необходимость жестоких репрессивных мер по отношению к тем, кто “саботирует" хлебозаготовки и осенний сев. Жителям тех кубанских станиц, где положение было крайне напряженным, он пригрозил едва ли не поголовным выселением. Ему вторили местные руководители. Так, 12 ноября первый секретарь крайкома партии Б. П. Шеболдаев на одном из совещаний говорил: "Мы прямо опубликовали, что будем выселять в северные края злостных саботажников, кулацких подпевал, не желающих сеять. Разве мы не выселяли с той же самой Кубани кулацкие контрреволюционные элементы в прежние годы? Высылали, и в достаточном количестве. И сейчас, когда эти остатки кулачества пытаются организовать саботаж, выступают против требований советской власти, правильнее отдать плодороднейшую кубанскую землю колхозникам, живущим… на плохих землях. Да они не только обработают её самым лучшим образом, целовать её будут! А не желающих работать, поганящих нашу землю, вышлем в другие места. Это справедливо".

В соответствии с установками и при непосредственном участии комиссии Кагановича Северо — Кавказский крайком ВКП (б) 4 ноября 1932 г. принял постановление “О ходе хлебозаготовок и севе по районам Кубани". В нем, в частности, говорилось: "Ввиду особо позорного провала хлебозаготовок на Кубани поставить перед партийными органами… боевую задачу сломить саботаж хлебозаготовок и сева, организованный кулацким контрреволюционным элементом, уничтожить сопротивление части сельских коммунистов, ставших фактически проводниками саботажа, и ликвидировать несовместимые со званием члена партии пассивность и примиренчество к саботажникам, обеспечить быстрое нарастание темпов, полное и безусловное выполнение планов сева и хлебозаготовок… В эти же дни Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение о чистке сельских парторганизаций края (4 ноября), а ЦК ВЛКСМ — о чистке комсомольских организаций (6 ноября).

Данные решения положили начало новому этапу хлебо-

заготовок, который был отмечен массовым произволом по отношению к колхозникам, рабочим и служащим совхозов и единоличникам. Повсеместно начались обыски дворов, общественных построек и даже кладбищ с целью выявления спрятанного хлеба. Станицам, давшим наименьший процент выполнения плана хлебозаготовок, вручались знамена из рогожи, они заносились на так называемую "черную доску". Это означало немедленное прекращение подвоза товаров, полное свертывание кооперативной и государственной торговли с вывозом из магазинов всех товаров, полное запрещение торговли для колхозников и единоличников, прекращение кредитования и досрочное взыскание всех финансовых обязательств, проведение чистки колхозных, кооперативных и государственных аппаратов от "враждебных элементов", арест органами ОГПУ организаторов саботажа хлебозаготовок. На Кубани на "черную доску" были занесены десятки станиц (станицы, справлявшиеся с планами хлебозаготовок, заносились на "красную доску"). Наиболее пострадали станицы Новорождественская, Незамаевская, Уманская (ныне — Ленинградская), Ладожская, Стародеревянковская, Старокорсунская, Новодеревянковская, Старощербиновская, Платнировская, Темиргоевская, население которых было частично выселено в северные районы страны.

Если учесть, что средняя кубанская станица тех лет насчитывала 15 тыс. человек, то нетрудно представить масштабы разыгравшейся трагедии. По отношению к станицам Полтавской, Урупской (ныне — Советская) и Медведовской была применена такая чудовищная мера, как выселение большинства их жителей в "холодные края". Так, поголовно были депортированы на Урал жители станицы Полтавской. Сельский Совет был лишен своих полномочий, введен комендантский час, станица оцеплена войсками (недаром в комиссию был введен начальник Политического управления Красной Армии Я. Б. Гамарник: далеко вперед смотрел товарищ Сталин!). Всех взрослых мужчин арестовали и держали в подвалах. По мере высылки их вывозили на вокзал и вместе с семьями отправляли по этапу. Были выселены и явно бедняцкие семьи, такие, например, как хозяйство сапожника Гусько. К дому была подогнана подвода, но грузить, кроме жены и четверых детей, было нечего. Детей накрыли чем‑то от холода (шел декабрь!) и увезли на вокзал. Население станицы (2158 семей — 9187 человек) было выселено к 19 декабря 1932 г. По неполным данным, число депортированных из сельских районов Кубани в конце 1932 — начале 1933 гг. достигало