Виктор Ротов - Ближе к истине

Я не перестаю удивляться великодушию и терпению Виктора Ивановича, который не только не обронил ни единого слова в ответ на хулу и грязные выпады этого человека, но даже то и дело берет его под защиту.

Два года мы терпели его выходки, оскорбления и ложь. Два года ждали выпуска очередного номера журнала «Кубань», веря его обещаниям. Не дождались. Терпению пришел конец. Недавнее собрание дало ему последний срок, чтобы он перерегистрировал журнал. Он снова обманул.

Недавно на расширенном бюро писательской организации Канашкин выведен из состава бюро.

Вот что показало время.

Виктор Иванович Лихоносов был и остается человеком. Большим писателем, признанным художником слова, великим гражданином России. Человеком со светлой душой. К мнению которого прислушиваются не только коллеги — писатели, но и артисты, художники, музыканты, руководители края, города. К нему идут люди за советом, за поддержкой, у него ищут защиты…

Я иногда не понимаю его великодушия. Особенно, когда дело касается таких, как Канашкин. Хотя все объясняется просто: он выше «мелочных обид».

У него, как и у каждого человека, есть свои недостатки. Но у него, как не у каждого человека, есть свой стержень. На котором держится его личность. Стержень этот я бы назвал человечностью.

«Кубань сегодня», 26.08.1997 г.

МАРТЫНОВСКИЙ Александр Дмитриевич родился в 1938 году в поселке Бистюба Кустанайской области Казахской ССР. С 1950 года живет на Кубани.

В 1954 году, закончив семилетку, поступил в Майкопский сельскохозяйственный техникум. После окончания в 1958 году был направлен в колхоз «Путь к коммунизму» Красноармейского района, где работал механиком. Потом служба в армии. Демобилизовался в 1961 году и вернулся в колхоз.

Здесь в 1962 году был принят в члены КПСС. Работал механиком, бригадиром тракторной бригады, управляющим отделением, главным инженером.

Впервые опубликовал стихи в газете «Адыгейская правда» в 1957 году. С 1973 года стал пробовать себя в прозе. Первые публикации появились в краевых газетах, в журнале «Кубань».

В 1979 году вышла первая книга «Эта улица мне знакома». Повесть и рассказы.

Награжден орденом Трудового Красного Знамени, медалью «За доблестный труд», нагрудным знаком «Отличник Госкомсельхозтехники СССР», медалью «Ветеран труда».

Член Союза писателей России.

Живет в Краснодаре.

1982 год. Готовится семинар молодых литераторов Кубани. Я еще не член Союза писателей, но уже на «подходе», как говорил покойный Юрий Николаевич Абдашев. Он был моим официальным наставником, «закрепленным» за мной специальным постановлением бюро. С его авторитетного согласия я был приглашен Александром Васильевичем Стрыгиным, тогдашним редактором альманаха «Кубань», ответственным секретарем альманаха. Отношение ко мне писателей было весьма и весьма лояльным,

доверительным, как к потенциальному члену СП. Даже была попытка принять меня на собрании. Но… Я недобрал тогда целых семь голосов. И был принят только десять лет спустя. С четвертой или пятой попытки. А «подпортил» себе свое прохождение в Союз я сам: мне поручили прочитать к семинару и выступить на нем с разбором рассказов Александра Мартыновского. Мы не были с ним лично знакомы. Я даже не знал, кем он работает. Знал только, что из Кореновска.

Рассказы мне понравились. Каково же было мое удивление и разочарование, когда на семинаре по этим же рассказам выступил Юрий Николаевич (мой наставник, а я его, можно сказать, протеже) с разгромной критикой. Я не знал, что делать. Юрий Николаевич — авторитет, и идти вразрез его мнению — все равно что плевать против ветра. У меня было два выхода — либо промолчать, либо поддержать критику моего шефа. Семинар проходил в кабинете ответственного секретаря писательской организации. Им был тогда Павел Кузьмич Иншаков. Кабинет просторный, нас собралось человек полста, если не больше. Я сидел где‑то в задних рядах, поглядывал на расстроенного в доску Сашу и переживал: за него, за себя — что же мне делать? И вдруг попросил слова. Помню, Юрий Николаевич одобрительно кивнул мне, а Саша опустил голову еще ниже: наверно приготовился к «добиванию». А я сказал то, что думал о рассказах. В общем, оценил их положительно. Вижу, Саша приободрился немного, а Юрий Николаевич недоуменно так вскинул брови. Мол, ты что гонишь, друже? Как ты посмел?

Я еще не понимал тогда, что и здесь, в писательской среде, существует строгий иерархический закон подчинения младшего мнению старшего. Я тогда наивно полагал, что в литературе должна царить свобода суждений. Не тут‑то было! Я почувствовал после выступления на семинаре некий холодный сквознячок по отношению к себе некоторых писателей. Меня предупреждали и Павел Кузьмич Иншаков, и Владимир Алексеевич Монастырев, и Анатолий Дмитриевич Знаменский, давшие мне рекомендацию в СП, что организация негласно разделена на группы по некому непонятному в то время для меня признаку. И что во главе каждой группы стоит свой как бы вожак. Между группами идет скрытая, как теперь выражаются — подковерная, борьба за некие интересы. Я попал под жернова этой борьбы: дело в том, что одним из на

правлений борьбы был прием в СП. То есть пополнение рядов писательской организации молодыми литераторами держалось под жесточайшим контролем той и другой стороны: одна группа норовила подготовить и принять своего человека, другая — своего. Я считался этаким нейтральным, но как бы тяготеющим к группе Монастырев — Абдашев. (Я дружил с Монастыревым, по его предложению и настоянию меня «взял» в подшефные Юрий Николаевич, который и писал обо мне хорошо, и не возражал против моего назначения ответсекретарем альманаха). В то же время противоположная группа имела на меня «виды» как на своего человека. Там царили Иншаков и Знаменский. Очень мне симпатичные люди. Они и «просветили» меня относительно группировок. А Павел Кузьмич даже подсказал мне доверительно взять рекомендации у писателей той и другой стороны, чтоб уравновесить заинтересованность во мне. И вот надо же было случиться этому семинару и моему выступлению на нем. По сути дела против своего шефа — Юрия Николаевича Абдашева. Последствия этого рискованного шага Я тогда плохо понимал, но вскоре почувствовал, когда при голосовании о моем приеме в СП я недобрал целых семь голосов. А потом вообще против меня началась сначала тайная, а потом и открытая кампания со стороны группы Монастырев — Абдашев. И когда редактором альманаха пришел И. Кикило, меня стали откровенно выживать с должности ответсекретаря. Они стали «давить» на редактора, редактор на меня — уходи. Я недоумеваю — почему? По работе никаких претензий, так в чем дело? — «Они требуют». — «Кто?» И Кикило мне сказал кто. И до меня наконец дошло, что я наделал, выступив на семинаре в защиту Саши Мартыновского.