Виктор Ротов - Ближе к истине

Проведение выездного секретариата совпало с шестидесятилетием нашего замечательного писателя Виктора Ивановича Лихоносова.

Литературный музей является настоящим очагом культуры на Кубани. Здесь частые гости писатели, поэты, композиторы, исполнители, а также наши живописцы. Собираются по поводу и без. Интересно прошли Бунинские дни: поэты прочитали свои новые стихи, прозаики представили новые рассказы, звучали песни местных авторов.

Словом, посетителям и гостям не бывает здесь скучно. А любознательным не только интересно, но и познавательно.

В книге отзывов посетителей люди благодарят сотрудников и власти города и края за предоставленную возможность духовного приобщения, почувствовать «аромат и тепло дыхания своеобразной культуры Кубани».

«Литературная Россия» № 15.

Пришел проведать коллегу в стационар краевой поликлиники ветеранов войны и заслуженных ветеранов груда, но в палате его не застал. Сказали, что он на ужине. В столовой.

Поднимаясь по лестнице, я видел, как пожилые люди в больничных пижамах, кто с палочкой, кто придерживаясь слабой рукой за перила, тянутся в столовую. Сестричка поддерживала старичка, который, перехватив мой взгляд, сказал: «Не хотим в палате кушать. Хотим вместе со всеми».

Изрядно обветшавшие корпуса, слегка подновленные внутри косметическим ремонтом. Но везде — порядок. По — домашнему уютно. И холл для отдыха с телевизором есть, и шахматная доска с большими фигурами. Под Новый год елку установили…

Палаты всегда проветренные, чисто вымытые. И это все благодаря таким сотрудникам, как санитарка 3–го корпуса стационара Раиса Петровна Грушко.

— Представляете себе, что значит ухаживать за пожилыми больными? — говорит главный врач Тамара Константиновна Ганзурова.

Мимо меня прошла старушка в байковом халате. Морщинистое лицо, сама сухонькая, собранные на затылке волосы. Женщина… Когда‑то кем‑то любимая. О чем‑то думает.

Вслед за нею шаркает сухопарый старик с седым нимбом волос на голове. Шрам через всю левую щеку. Ба! Знакомый! И он узнал меня. Поздоровались. Сел. Когда-то вместе работали на мебельно — деревообрабатывающем комбинате. Ездаков Иван Семенович. Стали вспоминать. Ему говорить трудно: челюстно — лицевое ранение. Пуля

вошла в подбородок с правой стороны и вышла через левую щеку, разворотив челюсть. Врачи медсанбата кое‑как выбрали изо рта раздробленные кости, собрали и сшили нитками лоскуты щеки. Остальное «долечили» молодость да радость оттого, что хоть жив остался.

Воевал Иван Семенович артиллеристом. Вспоминает: «Обиднее всего, когда танки идут, а стрелять нечем, нет снарядов. И такое было».

Чувствую, он заволновался. Подумав секунду, продолжил:

— Много кое — чего было. Вернулся домой после излечения в госпитале. А дома… Над похоронкой плачут. Оказывается, я убит в бою. Мать увидела меня на пороге, и — в обморок. Бабушка — тоже. Прибежал отец с работы, тискает в объятиях, плачет: как же! — сын вернулся с того света! Давай мы отхаживать наших женщин. И смеемся оба. Чуть выше бы пуля взяла и… «полный порядок». Иван Семенович нервно хохотнул. Я не понял, чему он смеется.

Он, видя мое недоумение, пояснил: «Не надо было бы сейчас возиться со мной. Ну‑ка, сколько денег на меня тратится!..»

— Ну, как же! — говорю, слегка обескураженный его словами. — Святой долг молодого поколения…

А вот и мой коллега — поэт Кронид Обойщиков. Воевал летчиком. Охраняли морские караваны в Баренцевом море. С военными грузами.

Удивительный человек!

Никогда не унывает, всех любит. Неистощимый на стихи. И вездесущий. Но годы берут свое: донимают разные хвори. Тоже вышел, как он говорит, на финишную прямую. И переживает, что обременяет собой врачей, обедневшее наше Отечество, которое защищал, не щадя живота своего. Он идет по коридору, словно катится на роликах: стремительно, шустро. Садится рядом: «Давай поговорим. А лучше давай я тебя познакомлю с замечательным человеком. Бывший хирург. О! Легок на помин. Вот и он».

• Худощавый человек. Спокойные печальные глаза. Кронид успел шепнуть: «Недавно жену похоронил. Тоже фронтовичка».

Я пожимаю сухую прохладную руку пожилому человеку. Он представляется:

— Валентин Владимирович Миневрин. Спасаюсь туг. Сердце. После того как жену похоронил…

Кронид проводил его в палату.

Мы потом зашли к нему. Оживился, когда заговорили о фронтовой молодости.

Сразу по окончании Донецкого (тогда города Сталино) медицинского института — это 1941 год — весь курс запросило военное министерство. И всех — на фронт. Сначала был старшим врачом стрелкового полка, потом в медсанбате дивизии командиром хирургического взвода Западного, Калининского, а затем Второго Украинского фронтов. Дважды ранен в грудь и в бок — проникающее осколочное ранение. Второе ранение получил во время операции. Только разрезал живот раненому — тут налет. Укрыться негде. Да и как бросить раненого? Склонился над ним и получил осколок.

— Не снимая халата, работал сугками. Сменят на час-полтора, посидишь или постоишь, прислонившись к стене, и снова за операционный стол. Иной раз успеешь только руки отмыть от крови. В редкие часы затишья между боями удавалось прикорнугь… Вот и все. Никакого геройства не проявил. Так что нечего особенно вспоминать, — сказал Валентин Владимирович.

Такие люди не привередничают. Не требуют к себе особого внимания. Наоборот, испытывают неловкость оттого, что как бы в тягость врачам, людям, государству.

Стоит оглянуться вокруг. Сколько всего построено! Поселки, города, фабрики, заводы, электростанции… Сколько славных дел совершено во имя Отечества, во имя процветания Родины! Какую мощь создали стране эти люди! А теперь зачастую и не нужны никому. Потому что все приватизировано, расхапано по рукам. Потоком уплывает за границу. А у себя — хоть трава не расти.

Нет, Россия не оскудела добрыми людьми. Администрация края заботится о стариках в силу своих возможностей. Но не всегда это удается. Поэтому хочется обратиться и к тем, кто нынче владеет богатствами страны, созданными руками старшего поколения: не забывайте о долге перед ними. А у русских долг платежом красен. По велению Бога и совести.

Нынче бедствуют многие. Безденежье достало каждого, кто честно трудится. Особенно беспомощных стариков и детей. Особенно медицинские учреждения, в которых пребывают у последней черты престарелые строители и защитники Отечества.

Устаревают здания, приходит в негодность оборудова

ние — те же лифты в любую минуту могут остановиться. Мизерную зарплату получает медицинский персонал, в то время как жируют «новые русские».