Виктор Ротов - Ближе к истине

Во всей этой грандиозной всечеловеческой трагедии он отводил особую роль собственному народу: в схватке с Гитлером народ под его полководческим гением сам осенит его ореолом Спасителя от фашистского порабощения. И начать это восхождение в сияющие вершины он решил с послабления осужденным и гонимым. Он даже отменил, правда, на время смертную казнь. Высшей мерой наказания теперь стал срок заключения в двадцать пять лет.

Смягчен был режим политическим заключенным и разномастным «придуркам». Этапы на Колыму, на золотые прииски, теперь старались отправлять в летние месяцы. Начался массовый пересмотр дел. Массовые освобождения из тюрем и лагерей. Правда, дело шло туго, но шло.

Не так просто было тормознуть репрессивную машину. Отсюда и появился дефицит времени. Нужного якобы для комплектования и оснащения Красной Армии. На самом же деле нужно было переориентировать, оптимизировать сознание народа. Разыграть спектакль решительного отказа от жестоких методов борьбы. Дать хотя бы иллюзию свободы, справедливости и законности. Ибо Сталин понимал, что скованный страхом народ — плохой воин.

Спектакль этот сопровождался грандиозными, на всю страну, экзекуциями виновных в беззакониях. Под этот шумок планомерно и жестоко уничтожался весь ягодо — ежовский репрессивный аппарат. Но чтобы довести эту «работу» до логического конца и внедрить в сознание народа праведность своих деяний, Сталину не хватило какого‑нибудь года.

А Гитлер тоже был не дурак. Он отлично понимал, что Сталин своими жестокостями крепко насолил советскому народу и что теперь как бы заигрывает с ним, перекраивает сознание людей, закомплексованное страхом. А потому торопился с планом Барбаросса. Куй железо, пока горячо! Не случайно он выдвинул главным лозунгом в борьбе со Сталиным освобождение народа от большевизма. Видно, хорошо был осведомлен о настроениях людей в Советском Союзе. И чуть было не выиграл на этом. Ибо предательство и сдача в плен с нашей стороны приняли чуть ли не массовый характер. В первые месяцы войны в плену у немцев оказалось около четырех миллионов наших солдат и офицеров. И если б не жестокость, которую гитлеровцы чинили на оккупированных территориях, кто знает, чем бы война кончилась.

Но Сталин все‑таки переиграл Гитлера. Испытанным средством — устрашением собственного народа и армии. Для начала нафаршировал воинские части особистами, которые зорко следили не только за прилежностью бойцов и командиров, но и за лояльностью каждого. И меры к нерадивым, особенно к нелояльным, принимались самые строгие. А потом появился приказ № 227 «Ни шагу назад». В мясорубку были брошены штрафные батальоны. Их посылали под кинжальный огонь, в самое пекло войны. Тут была двойная «выгода»: с одной стороны, затыкались самые горячие участки передовой, с другой — «выпалывалась» ненадежная часть людей.

Кончилась «малина» и в местах заключения: разом отменили всякие послабления. Режим ужесточился до крайнего предела. Отказ от работы считался изменой Родине. За это расстрел. Шаг влево, шаг вправо — считался побегом. Наказание — смерть. Стреляли без предупреждения.

А те, кто позволял себе попасть в плен к немцам, по возвращении немедленно отправлялись в лагеря. Оттуда прямой путь в штрафбаты. И верная смерть на передовой. Некоторым, правда, повезло — даже Героями Советского Союза стали.

Учинив такой вот «оборот» людских ресурсов, Сталин повел войну как бы на два фронта — открытый с Гитлером, и тайный — с собственным народом. В борьбе с Гитлером, в массы был брошен сильный лозунг: «Смерть немецким оккупантам!» В борьбе со своим народом: «Смерть паникерам и трусам!», «Все для победы, во имя победы!»… Это были эффективные лозунги. Ибо именно они послали на заклание миллионы и миллионы. Многих и многих в атаку гнал страх, наседающий сзади. И… О, парадокс! Удивительнейший из парадоксов: мы славим тех, кто посылает нас на смерть. И, наверное, Сталин это понимал лучше всех. Он оказался прилежным учеником и последователем политического циника всех времен и народов Лейбы Бронштейна — Троцкого, который, оправдывая причину создания ЧОНа, писал: «Нельзя строить армию без репрессий, нельзя вести массы на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдата между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади».

Именно перед таким «выбором» поставил Сталин советского солдата. Но если б только солдата!

В романе — исповеди В. Успенского «Тайный советник вождя» приводится удивительное по своему цинизму высказывание Сталина, когда зашел разговор о так называемом ворошиловском методе «дрожжей и закваски». Он заключался в том, что на оккупированной немцами территории специально провоцировали карательные меры фашистов против мирного населения. Сталину намекнули на безнравственность этого метода: мирное население ставится между двух огней. На что Сталин ответил: «Когда горит дом, его должны спасать все жильцы».

Дьявольское ухищрение! Но… Победителя не судят. В достижении цели все средства хороши.

Правда, были и такие средства, которые не сработали. Это сверххитрая операция, о которой сказано в романе. О якобы мнимой сдаче Власова и его армии в плен.

Эта сверхсекретная операция была разработана в недрах службы все того же тишайшего А. А. Андреева. Сверхзадача заключалась в том, чтобы под изменные якобы зна

мена Власова собрать многие и многие миллионы пленных наших солдат и офицеров, якобы для борьбы с большевиками. А потом вдруг повернуть их против Гитлера.

По какой‑то неясной до сих пор причине эта суперсекретная операция была смазана и суть ее и правда о ней канули в Лету. Никто теперь толком не может сказать, что это было — измена Родине генерала Власова или его супергеройство. Которое превыше самопожертвования. Ибо он заклеймен собственным народом. Вот и поди разберись, где гений, а где злодейство было проявлено в той войне.

Мы не знаем, а Сталин знал, что воюет на два фронта. И в том, и в другом случае он вышел победителем.

Даже самые яростные антисталинисты теперь уже не спорят, что победить фашизм можно было только сплочением усилий всего народа и фанатичной жертвенностью его. Что для разгрома гитлеровских полчищ нужна была большая сила. Необоримая. Каковой и может быть только сила, внушенная страхом, и внедренный в сознание народа долг перед Отечеством. Что и дает право сильным мира сего посылать миллионы на смерть. А у сильных мира сего легионы прислужников, готовых мордовать каждого и всех, на кого укажет перст повелителя. Эти приживалы и нахлебники народа с легкой душой готовы быть и погонялами, и палачами. Это их нижайшей услужливостью поставили советского человека между молотом и наковальней — между Гитлером и Сталиным. Между двумя страхами, именуемыми по Троцкому «возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади».