Виктор Ротов - Ближе к истине

он ответит мне на этот вопрос, иначе зачем же он меня к нему подвел?

— Выход один, — сказал он тихо, но веско, — надо всем включиться в работу. Всем и каждому. На всех уровнях. Таковы железные законы подряда, такова его природа. Он не сможет работать, когда хоть одно малейшее звено его не сработает. Пришел на работу, работай с полной отдачей. — В этом месте Василий Иванович усмехнулся. — Но ведь это, чтоб работать с полной отдачей, многие не только не принимают, но и не понимают. Таких придётся заставить понять и принять. А как? Только личным примером, и заинтересованность должна быть. И еще у меня мелькала одна мыслишка, могу поделиться. На суд будущих читателей очерка: может, в подряд отдавать стратегические направления, стратегические работы? А остальные, второстепенные — разным эстетствующим и кое — какерам? Тогда бригадный подряд не будет таким глобальным. Может, так?

Мысль неожиданная, трудно тогда было что‑либо ответить Василию Ивановичу. Но вот теперь, поразмыслив, я думаю — а что? Может и так дело повернуться. Ведь есть же у нас в стране, так сказать, стратегические отрасли, которые призваны обеспечить экономический и оборонный уровень нашей страны на международной арене. Там правительство не скупится ни в средствах, ни в людях. Почему в хозяйственных делах страны от низа до верху не определиться с важными и второстепенными видами работ? Соответственно перераспределить средства и людские ресурсы. Пусть будет по человеку и дело. Или как в народе говорят — по Сеньке и шапка.

— Спасибо, Василий Иванович, — мы встаем, прощаемся. Он степенно пожимает мне руку, не торопится уйти. Вместе мы смотрим, как разворачивается трактор с тремя сеялками. За штурвалом, пока мы говорили с Василием Ивановичем, сидит один из трех парней, которые полеживали здесь на взгорочке перед раскрытым журьалом «Техника молодежи», когда мы приехали на «Москвиче». Я вспомнил об этом и не удержался:

— А эти двое что?..

Василий Иванович кивнул на «Беларусь» в сторонке с кузовным прицепом, в котором насыпью азотные удобрения.

— Подвозят удобрения. Помогают заправлять сеялки. Когда кто‑нибудь устанет — подменяют. — Он говорит

спокойно, совершенно уверенный в том, что ничего такого нет, на что я намекаю. (Я ведь про себя подумал: порассуждали мы с тобой всласть о высоких материях бригадного подряда, о человеческом факторе, а двое здоровых ребят полеживают себе на бочку, когда ты пашешь). — Они из тех «эстетов», — продолжает Василий Иванович, — которым не нужны деньги, почести, они просто хотят жить. Их ко мне в звено зачислили. Вот потихоньку обламываем. Мы двоих, там еще двоих… А как же?..

Краснодар — Васюринская — Краснодар.

Апрель, 1986 г.

Логвиненко Владимир Герасимович — рядовой стрелкового полка 1173, 36-й стрелковой дивизии. Ушел в армию добревольцем в июле 1942 года. Семнадцати лет. Краснодарец. Тяжело ранен в боях под с. Шаумян Туапсинского района. Окончил школу снайперов в Тбилиси. Демобилизован в мае 1945. Награжден орденом Отечественной войны, медалями «За отваху» и «За оборону Кавказа». Восемью юбилейными.

Рассказывает.

Помню, за день до ухода на фронт, отец мой, Герасим Ананьевич, потомственный казак, сказал: «Сынок, немцы будут в Краснодаре. Я ухожу на фронт, и тебе надо уходить. Куда хочешь — в партизаны, или просто эвакуируйся». И тут же велел матери: «Собери его — продуктов, белья, кусок мыла… И не держи».

Ура! Свобода. На следующий день пошел в военкомат с ребятами с нашей улицы. Нас завернули домой — пока не окончите девятый класс. Окончили девятый класс школы № 28. Под вой сирен и бомбежки. Принесли справки. Нас взяли на учет. Как‑то собрали вечерком и повели своим ходом аж в Баку в артиллерийское училище. Шли ночами, потому что днем не давали двигаться немецкие самолеты. На 4–й или 5–й день вдруг завернули назад. Подали бортовые ЗИЛы, погрузили и привезли в Пашковскую. Мы еще в гражданской одежде. Два дня изучали приказ Сталина № 227 «Ни щагу назад». Потом привезли и раздали оружие — винтовки, гранаты, патроны и бутылки с зажигательной смесью. И строем в Старокорсунскую. Первые числа августа. Здесь нам выдали форму почему-то серо — голубого цвета. Выкупались в речке, надели форму, выстроились, приняли присягу. И тут как тут немецкая «рама». Команда — «Воздух!» А мы не знаем, что это такое. Вояки! Досталось нам — утюжила нас эта «рама» как хотела. Многих побило. Похоронили. Потом отрыли окопы. К полудню затеяли варить кашу — надо подкрепиться. А не в чем. Приспособили цинковые коробки из‑под патронов. Под вечер нас построили возле лесополосы, велели пометить вещмешки и сдать. И строем в Краснодар. А город уже пылает — горит нефтеперегонный завод. Небо заволокло черным дымом. Жара! Остановились возле кирпичного завода, недалеко от моста через Кубань. Развернулись в цепь вперемежку с остатками полка 1173, только что отступившего из города. Старослужащие ворчат — прислали «пополнение»! Пацанов! Мы и в самом деле пацаны. А туг и немец пошел в атаку. С закатанными рукавами, автоматы на бедре, строчат без умолку. Мы стали отбиваться. Рядом в цепи оказался старослужащий Николай. Заросший, грязный, усталый и злой. Взял надо мной шефство. Винтовка у меня нового образца — стрельнешь разов шесть, семь, патронник нагревается, затвор заклинивает. Ужас! Тут надо стрелять, а она не работает. Руки пообрывал об затвор. А немец прет. Откуда ни возьмись — наши два танка. Отогнали немцев.

Во время передышки Николай научил: говорит, возьми у убитого винтовку старого образца с рамочным прицелом. Так и сделал. В следующую атаку уже палил сколько хотел. Потом пошли в контратаку. Наш командир, не помню уже его фамилию, поднял нас своеобразно: «Примкнуть штыки! Вперед! Так их разэтак!..» И страшно, и смешно. Не думал, что так может быть на фронте. Потери были большие — половину ребят выбило. Николай оберегал меня. В атаке и когда снова залегли. «Не высовывайся без нужды!..» А пули — фьють, фьють. Парня рядом прошило очередью. Глухие шлепки с характерным шипением, как если бы раскаленные железки падали в воду: «Шу! Шу!..» Тут я только понял, что смерть — это серьезно и надолго. Внутри все заныло, захолонуло. И, чувствую, — хана сейчас. А немец вот уже — лица каменные различить можно. И вдруг сзади нас, за Кубанью, вздымается вал дыма и

огня. Будто земля вся взорвалась. И голетели в нашу сторону огненные стрелы. То, оказывается, заработали «Катюши». Вой, грохот, дым, огонь впереди нас. Ад кромешный! Немцы назад. Снова мы спасены. Как будто кто‑то знал, что мы здесь, юнцы, погибаем. И тут команда отходить. Мы на мост, а там свалка, затор. Люди сыпятся в реку. Мы на каких‑то досках пустились вплавь. Нас относит течением. Николай потерялся. Переправились. Окопались. Взорвали мост. Нашелся Николай. А немец уже переправляется, и мы не можем ему помешать. Команда отходить на Горячий Ключ.