Виктор Ротов - Ближе к истине

Вот что я слышал собственными ушами. В один прекрасный день в гости к Наде неожиданно (!) явилась некто Е. Я не зря акцентировал внимание на слове «неожиданно». Дело в том, что в Англии не принято ходить в гости неожиданно, без приглашения или хотя бы предупреждения. Е. явилась даже без предупреждения. Надя пригласила ее в столовую, попросила поприсутствовать и меня. Приготовила кофе. За кофе мадам Е. разоткровенничалась: сын ее, подросток лет пятнадцати, самовольно, то есть без ее, матери, разрешения, «удрал» в Россию, в Ленинград. Ему стало невмоготу в школе — дразнятся ребята. Ей невмоготу с тало на работе — не пришлась ко двору. Перед этим она не ужилась с первым мужем. И еще с двумя в Израиле, а перед этим — в Ленинграде. Теперь вот папа устроил ей замуж за англичанина; купил им дом,

две машины, мебель, устроил на курсы, потом на работу… И вот жизнь опять не получается. Как бы она не рванула следом за сыном, в Ленинград. К мамочке, папочке под крылышко. В других вариантах она не может жить. А может, ей умно и ловко «не могут»? Подумал я, глядя на ее нечищенные зубы — полугнилушки, птичий хищный нос, на ядовитые тонкие губы. Пренеприятнейшая особа махрового еврейского типа. Смотреть на нее, а тем более слушать, — настоящая пытка. Я извинился и пошел к детям. Потом к нам пришла Надя, взглянула на меня и сказала: «Неприятная особа! Ходит под предлогом по — русски поболтать». И я до сих пор помню выражение лица дочери: как будто она горькую пилюлю проглотила.

Позже я узнал, что некоторые государства платят Израилю что‑то вроде дани, только чтоб не лезли. И вообще почти у всех стран Европы разработана и действует целая система нейтрализации проникновения на их территории этих всемирных пакостников. В чем дело? Ответ я нашел, где бы вы думали? В «Карманной Еврейской Энциклопедии» на странице 216 из еврейской мудрости: «Вызвать к себе ненависть всего мира — вот в чем слава евреев» (Маритен). Что тут можно сказать? Только одно: «За что боролись, на то и напоролись».

Вечером, когда дети ушли спать, мы с Надей, сидя в гостиной, вспомнили визит без предупреждения мадам Е. Я попытался поговорить об этом народе т. с. в глобальном масштабе. Надя в глобальном масштабе эти вещи не воспринимает. И разговор, не успев возникнуть, иссяк. Я стараюсь на эту тему не думать и не рассуждать. Здесь все ясно. Но вчера мне подвернулся материал, из которого я узнаю, что Сталин примерно как Черчилль хотел «помочь» евреям обрести свою землю на территории СССР. И подготовил их переселение из Москвы в Биробиджан. И на последнем этапе его выдал Берия. Операция сорвалась, Иосиф Виссарионович сыграл в ящик, а евреи процветают в. Москве. И так, что превратили столицу в общероссийскую гнилушку. В средоточие предательства, лжи и безнравственности. Вот почему посыпались союзные республики из состава СССР. А не потому, что им захотелось суверенитета. Вот почему отложилась Чечня, навострили лыжи Татарстан, Башкирия; тлеет идея отложения Сибири, Дальнего Востока… Будущее России нетрудно предсказать: либо придут Минины и Пожарские и вычистят Москву, либо Москва станет самостийной и канет в зло — войной микве. Она сейчас уже подобие Касриловки, где было больше парикмахеров, чем желающих подстричься, больше торговцев, чем покупателей; а теперь больше порченых, чем нормальных людей, больше политиков, чем здравомыслящих. Туда ей и дорога. Ведь она сотворена внове грязными руками и канет в грязь. Несмотря на блестящее воссоздание Храма Христа Спасителя.

Каждый раз, бывая в Москве, я хожу в Храм Христа Спасителя. И каждый раз недоумеваю, с чего это еврейская Москва так озаботилась русской духовностью? Оказывается, все очень просто, как все гениальное: под шумок Москва застраивается синагогами. И, что еще более гениально, самая просторная часть храма, нижняя, отделанная с невероятным блеском, отведена под… якобы музей, а на самом деле под картинную галерею, где выставлены отнюдь не русские мастера кисти, а все те же… Прославляется не русское искусство, а все то же, не русская история показана, а Бог весть чья. И опять же авангард, импрессионизм и прочая дребедень. То есть в самом сердце православной духовности царит сатана, Люцифер. А чтоб прошла эта липа, выставлена картина, на которой изображен во всем великолепии патриарх Всея Руси Алексий II. Вот как ловко наш лапошат!

И еще одно странное чувство я испытываю каждый раз в Храме Христа Спасителя: как, будучи в Англии, я мысленно тянулся в российские пределы к разрушенным церквам, так в Храме Христа Спасителя с его фальшивым сиянием и преднамеренными бесконечными ремонтами и перестройками, чтоб не очень толпился там православный люд, я тянусь мысленно к тем, в которых довелось побывать в Англии. Я чувствовал, но не мог понять разницы. Пока не вдумался в суть блеска и сияния нашего Храма от простоты и в существо простоты и скромности английской церкви: здесь все фальшиво, там искренне, душевно. Там церкви для народа, здесь — для зевак и новоиспеченной российской знати.

Первый раз я был в церкви с Надей. В Литтлпорте. Уже на подходе я почувствовал веяние древности. Фундамент церкви изрядно подсел. Камни порожка потерты подошвами прихожан. Изрядно поблекли скамейки, подколенные подушечки. Они здесь для прихожан на случай, если вам захочется помолиться коленопреклоненно. Древность, но не убогость во всем: своды, стены, колонны, огромные подсвечники, алтарь, клирос; и даже орган — все

свидетельствует о старине глубокой. Даже музыка под сводами, мне кажется, отдает древностью. Величавая, спокойная, вечная.

Я сел на потертую скамейку, отодвинув за ненадобностью подколенную подушечку. Осмотрелся. Кроме меня — в церкви служитель в своих одеждах и женщина за органом. Служитель этак мягко посматривает на. меня, мол, зачем пожаловал, человече? Но тут же, очевидно, понял, что я зашел просто так, поглазеть. И, похоже, он не против. Кивнул головой, мол, пожалуйста. И перестал меня замечать.

Убранство англиканской церкви отличается от убранства нашей: оно строже, лаконичнее и… вертикальнее, я бы сказал. Как бы устремленное к небу и в прошлое. Здесь царит дух веков. Даже в запахах мне чудятся признаки прошлого. Каким оно было здесь? Какие люди сюда приходили? Как они жили, о чем мечтали — думали? Поколения их канули в вечность, а скамейки, хоть и потертые, эти деревяшки «живут» до сих пор.

Вышел я из церкви как бы другим человеком, как бы окрещенный этой одухотворенной вечностью. На всем чувствуется росчерк прошедших времен. И вдруг на островерхой, неказистой такой башенке, венчающей церковь, вижу часы, и на них настоящее текущее время. Я даже глазам своим не поверил: десять часов семнадцать минут по утру. В голове моей как бы все перекувыркнулось — прошлое как бы обернулось настоящим, материализованным часами с текущим временем, настоящее как бы подернулось прошлым.