Федор Крюков - Редакционные статьи -2

Само собой разумеется, что мы верим еще в наличие совести и чести наших сограждан, в известной доле благополучно живущих за спиной доблестной армии нашей. Мы указываем только на некоторое ослабление памяти их, на временное забвение о долге. И конечно, есть необходимость забывчивым людям время от времени напоминать о том, что есть родина, что крестные муки ее вопиют об облегчении, есть армия, изо дня в день глядящая в глаза смерти и имеющая право на самое пристальное внимание к себе сытого и одетого тыла, есть часть народа, вместе с армией разделяющая тяготу войны, — и ради собственного блага не надо забывать об этом.

Не забывайте о родине, иначе она напомнит о себе. Не заставляйте власть применять государственную дубинку. Помните о долге перед родным краем, перед Россией.

Мы снова — в какой уже это раз! — вступаем в полосу надгробных рыданий, великих утрат, потерь безвозвратных…

Хотим мы того или не хотим — великое жертвоприношение потрясенной жизни свершается с неумолимой обреченностью, неуклонностью и неустанностью — на алтарь всесожжения за тьму тем грехов наших, глубокого национального нашего падения, непрерывной чередой возлагаются жертвы, и какие жертвы! При нашей невольной расточительности, при нашем вынужденном безрасчетном расходовании сил и дарований — то, что вырывает у нас судьба в переживаемый момент, — это лучшие, самые крепкие дубы в нашем опустошенном, поредевшем, облетевшем казачьем лесу. В том дремучем лесу, который веками исторической жизни, героической борьбы и труда неустанно стяжал «силу гордую, речь высокую, доблесть царскую» [22].

Мы редко оглядываемся назад. Может быть, так и надо. Но порой горестно ропщет сердце: сколько могил! бесценно дорогих, незабвенных, осиянных славой, но все-таки безвременных могил…

Вот скошен косою смерти Мануил Федорович Семилетов [23].

Имени этому надо бы звучать в славном хоре тех имен, которые приведут в Москву победные рати лучших детей народа русского, борющихся за воссоздание великого отечества. Имя это — не только имя горячего патриота, бойца и героя, одного из первых поднявшего знамя борьбы против насильников, прикрывшихся великими когда-то лозунгами революции, — это имя творца и создателя общественно-боевого, патриотического движения, которому присвоено название партизанского. В сущности, это название, может быть, несколько узко и слишком ограничено в применении к тому движению, которое создано и организовано ген. Семилетовым. Объем и направление партизанства наших дней не всегда совпадали с тем, что мы привыкли представлять партизанской деятельностью в военной истории.

Движение, начатое Чернецовым, широко организованное Семилетовым и Дудаковым, есть объединение под одним знаменем патриотической борьбы за родной край, за его исторические устои лучшей, благороднейшей, наиболее самоотверженной и подвига жаждущей части сознательного казачества — нашего юношества. Среди развала и падения духа, на торжище предательства родины, в момент наивысшего торжества скотских инстинктов, среди исключительного господства интересов собственного корыта и собственной шкуры уцелел один живой оазис, один светлый и чистый родник возвышенной любви к распятой и поруганной родине, памятования святого долга, благородных порывов сердца — прекрасная, благородная юность, наша молодежь. Неизменная носительница недремлющей совести народной, она больнее всех чувствовала боль родины, скорбела ее скорбями, страдала ее страданиями. И когда иуды искариоты продавали великую Россию за сребреники, тогда дети бросали школьные скамьи и бежали искать «текинцев» Корнилова, ибо не хотели ждать вождя, а сами искали его, жадно ловили хотя бы самый далекий и невнятный звук призывного клича…

Семилетов почувствовал, понял эту великую жажду подвига и указал ей нужное и самое целесообразное направление. Он собрал под славное партизанское знамя все лучшее в смысле твердости духа и готовности к жертве. И он бережно хранил это дорогое сокровище своего края, ибо понимал, как оно хрупко, нежно и драгоценно не только для нынешнего дня, но и для грядущих судеб родной земли. Он понимал, что это — последний резерв и — возможно — единственный в момент тягчайших испытаний для Дона. Он не расточал его ради соблазнительных победных лавров. Но в нужную минуту он отдавал эту бесценную жертву на алтарь спасения родины — и мы никогда не забудем великих заслуг Семилетовского партизанского корпуса перед казачеством и перед Россией.

В суровой, длительной полосе боевой работы было бы чрезмерным неразумием предъявлять к неокрепшим юным организмам требование неугасимого горения. Есть пределы выносливости человеческих нервов, есть пределы возможного напряжения даже для самого пылкого алкания боевого подвижничества. И несомненно, главная ноша титанической борьбы за бытие России должна лежать и лежит не на одних юношеских плечах партизанских отрядов — весь народ должен нести ее. И с гордым чувством мы можем сказать, что наш народ — Донское казачество — с честью несет эту сверхсильную ношу. Но бывали моменты — колыхалась эта ноша на плечах уставших. И в эти моменты ее подхватывали герои, в сердце которых не было места колебаниям чувства долга перед родиной — или жить лишь при условии непомраченного достоинства и чести родины, или умереть вместе с ней, защищая ее славное имя до последнего вздоха, до последней капли крови…

Таким героем был Мануил Семилетов. Такими героями завещал он остаться и своим славным сподвижникам-партизанам, и всем нам, Донским казакам.

Не в первый раз наше «общество» волею судеб переживает достойный горького смеха переход — даже не переход, а перекат — от легкомысленной забывчивости и самоуверенности к самому жалкому перепугу и растерянности. Не в первый раз скороспелые и приятные перспективы, связанные с приближением переезда в Москву, сменяются паническим лепетом о том, куда бежать, где укрыть свою драгоценную шкуру. Не в первый раз ликующее празднословие превращается в холопский ропот разочарования и готовность лечь — увы, не костьми, а ничком — перед какой бы то ни было силой, лишь бы она заслонила собой перепуганную заячью душу от реющего в отдалении хищника…

Не в первый раз.

И не в последний, может быть. Скоро сказка лишь сказывается. Дело же — особенно величайшее в истории человечества дело, доставшееся в удел современным поколениям, — делается не скоро, движется вперед путями трудными, тернистыми, медленными. И да будет благословен не только герой, душу свою отдающий за други своя, но и незаметный, повинный работе вол, в честном сознании долга скромно и безмолвно прорезающий свою борозду в одном направлении — к созданию единой мощной Родины, в которой — и только в ней одной — все усталые и обремененные обретут покой и отдых!