Федор Крюков - Казачьи станичные суды

Особенно часто неявка бывает у свидетелей. Обыкновенно сторона, выставившая свидетелей, в своих интересах заботится и о доставке их в станицу; в случае выигрыша дела она угощает их, и это — единственное вознаграждение свидетелей. Число свидетелей в станичном суде не ограничено.

Разбирательство в станичном суде представляет весьма интересную и оживленную картину. Вот судебная «камора» — длинная, с двумя большими окнами комната, перегороженная решеткой. В углу образ, по стенам портреты государей. В меньшей половине комнаты стол, покрытый темным сукном (выговоренным при отдаче кабаков в аренду), скамьи, небольшой шкаф с делами. Письмоводитель, он же и судья, читает «заявление» истца, другие трое судей молча сидят за столом. Окончив чтение жалобы, письмоводитель спрашивает официальным тоном: «ответчик такой-то! что вы можете сказать в свое оправдание»? Ответчик, едва дослушавший до конца вопрос судьи, даже прежде, во время чтения жалобы, порывавшийся перебивать судью и вставлять оправдательные слова («и на уме, дескать, не было, как перед Богом гг. судьи! чистая клевета»! и т. п.), но вовремя останавливаемый, разражается теперь целым потоком речей. Его, в свою очередь, перебивает истец. Судья в это время справляется по тоненькой книжке «Положение об общественном управлении в казачьих войсках». Другие судьи сначала сидят молча и степенно слушают. Но вот один из них останавливает ответчика (больше рукой, чем словами, потому что восклицания: «позволь! погоди! да постой же, горой-те дави»! не оказывают действия); после двух-трех слов у них начинается уже горячий спор и затем оба они обращаются к публике. Публика в это время тоже не молчит: она уже допросила свидетелей, которые находятся среди нее же. Какой-нибудь оратор из публики вмешивается в разбор и выступает за решетку, поближе к судьям, а между тем истец или ответчик, оставивши представителей закона и смешавшись с публикой, выясняют уже там перед кем-нибудь свою правоту. Свидетелям приходится несколько раз повторить свои показания то судьям, то кому-нибудь в публике (в большинстве случаев они делают это охотно). В «каморе» стон стоит. Все перебивают, перекрикивают друг друга, божатся, уговаривают, усовещивают и пр. В общем все это имеет ту хорошую сторону, что получается некоторым образом полная свобода прений и самая широкая, ничем не стесняемая гласность. Иногда, конечно, бывают и слишком ощутительные нарушения порядка, но нарушители караются достойным образом. Например, урядник Тимофей Д — в «при бытности станичного суда стал колотить по голове свою жену», принесшую на него словесную жалобу; «за этакое нарушение» станичный суд приговорил его к аресту на 7 суток при станичной тюрьме «на хлеб, на воду».

Такой бурный ход разбирательства отражается и на форме самых решений станичных судов. Отличительная черта этих решений — обилие в них диалогического элемента. Вот, например, решение Глазуновского станичного суда от 22 июня 1884 года:

«Станичный суд сего числа в полном составе (имел заседание) по заявлению казака Филиппа Фирсова на казака Ивана Б — ва: по случаю дурной своей жизни не понимаю, за что стал в 1884 году питать на меня злобу, так что о проведенных (?) им поступках я всегда заявлял станичному правлению меры к пресечению его действий, но он, Б — в, не смотрел на замечания станичного правления. Ответчик Иван Б — в объяснил: я ругал его жену, казачку Ульяну Фирсову, за то, что она воды не дает из местного колодца. В качестве свидетеля, казак Петр Фолимонов объяснил, что да, действительно, Б — в жизнь ведет буйную, я видел, что Б — в гонял за казачкой Ульяной Фирсовой, в руках у Б — ва камень, Б — в был выпитый, ругал и шумел неизвестно за что. Свидетельница казачка Анна Фолимонова объяснила: прибежала ко мне казачка Ульяна Фирсова: я боюсь домой итить Ивана Б — ва, кроме этого характера Б — ва неодобрительного (он) выпитый. Свидетельница Аграфена Мишашкина, со стороны Б — ва, объяснила, что казачка Ульяна Фирсова называла Б — ва душегубом, а он обоюдно называл: а вы людей морите! Разбирая это дело и применяясь к 35 ст. пол. об общ. упр. в каз. войсках, суд приговаривает Б — ва, за нарушение тишины и спокойствия, на 7 дней при станичной тюрьме».

Эта особенность изложения в решениях станичного суда иногда совершенно затемняет смысл, так что самостоятельно нет никакой возможности добраться до него.

В результате всех шумных прений и споров следует склонение тяжущихся на мир. В некоторых станичных судах предложение «помириться» является лишь формальным, но в других самым искренним образом стараются примирить враждующих. Тут как судьями, так и публикой пускаются в ход всевозможные приемы и средства; особенно стараются судьи, прибегая и к уговорам, и к угрозам («а то остебнем! ей-Богу, остебнем!»), и к прочим убедительным доводам, и, в конце концов по большей части успевают. Иногда бывает уже постановлено решение, причем, конечно, одна сторона остается недовольной, а немного спустя, глядишь, обе стороны являются в суд для написания мировой сделки к обоюдному — своему и судей — удовольствию.

Примиренные стороны, в виде благодарности, иногда дают судьям копеек 20–30 «на выпивку». «Без могарычей нет у казаков и речей», утвердилась поговорка, и подачки этой никто не считает зазорной, разве кто-нибудь из публики поиронизирует: «вот, говорят, судьям доходу нет, а тут лишь огребай». Иногда денежное вознаграждение заменяется прямо «натурой», т. е. подобающим угощением, и от этого судьи не отказываются. Примирившиеся на суде при судьях и публике кланяются друг другу в ноги, причем старший по возрасту касается лишь рукой до ног своего противника, а младший отбивает поклон по всем правилам.

Если нет никакой надежды на примирение сторон, суд приступает к совещанию и обсуждению данных. Самую важную роль, после собственного признания обвиняемого, играют свидетельские показания. Собственное признание встречается, конечно, довольно редко и иногда смягчает и даже вовсе уничтожает вину, а иногда и не оказывает такого действия — «глядя по человеку». Так, казак Куприян М — в, обвиняемый в убиении соседской собаки, сознавшись в своем проступке, был станичным судом помилован, а казак Тимофей Р — в, ведший себя не совсем прилично на улице «при бытности дьякона П — го и есаула С — ва», несмотря на чистосердечное раскаяние, был принужден к трехсуточному заключению «на хлеб, на воду».

Свидетели допрашиваются по нескольку раз, хотя в решениях станичного суда показания их записываются кратко, а то даже иногда и вовсе не записываются, но это уже зависит от трудности самого процесса писания. Показания свидетелей весьма тщательно обсуждаются. При допрашивании судьи обнаруживают иногда чрезвычайно тонкую наблюдательность. Обыкновенно разбираемое дело хорошо известно им и изучено ими еще раньше разбора по посторонним отзывам и справкам, случайно и не случайно собранным, так что неискренность или ложь свидетеля от них не укроются.