Федор Крюков - Мельком

Комитет заседал в зале управления окружного атамана. Приезжий генерал был в кабинете атамана, а представители обывательских нужд и интересов сидели в томительном ожидании генеральского выхода за большим столом и вяло обменивались мнениями по вопросу о горькой судьбе своего ходатайства о ссуде: в ссуде было отказано. Комитет по составу был разнообразен и достаточно полно представлял собой станичное население: мировые судьи, учителя, член окружного суда, священники, директор банка, почтмейстер, станичный атаман, купцы, офицеры, начальница гимназии и просто обыватели. Все это был народ почтенный, солидный, безупречно делавший свое дело в отмежеванной ему области профессиональных занятий.

— Что же теперь? как? — флегматично ронял вопросы в пространство председательствовавший член, старый мировой судья.

— Да что ж… просить опять… — после длительной паузы послышался чей-то голос, полный безнадежности.

А другой тотчас внес серьезную поправку:

— Ходатайствовать…

Широкая спина в иерейской рясе, находившаяся впереди меня, подкрепила текстом:

— Сказано: «толцыте».

— Толцыте! — возразил желчный голос, — и повторяйте снова бесконечную канитель! А муку-то ведь доедаем… [6] Толцыте, и отверзется — евангельское изречение «Ищите и обрящете, толцыте, и отверзется вам» (Матф., гл. VII, ст. 7; Лука, гл. XI, ст. 9). Употребляется в значении: упорством добиваться желаемого.

— Что ж поделаешь! — смиренно вздохнула ряса. — Конечно, сейчас бы самое время, пока путек есть… все такое… а то путь расстроится, как бы на подножном не пришлось пробавляться…

— Главное, цены каждый день лезут вверх: месяц назад мы могли свободно купить по два рубля за пуд, сейчас дай Бог по два с четвертаком, а через неделю по два с полтиной будут просить…

— Да и сейчас просят…

— То-то вот…

Прения не прения, а обмен мнений, несомненно трезвых, дельных, но скучных в силу их очевидной для всех бесспорности, — тянулись вяло около получаса. Чувствовалась в этом отсутствии оживления и воодушевления затаенность томительного ожидания: что-то хорошенького сообщит генерал? Похоже было, что у всех сидела одна надежная мысль, которую, перефразируя некрасовские стихи, можно было выразить приблизительно так:

Многоречивее и беспокойнее других был седой тучный батюшка, сидевший впереди меня. С одной стороны, он настаивал на осторожности при исчислении размеров ссуды, с другой — обнаруживал не очень, по-видимому, основательный оптимизм:

— Да я вам и сейчас по два рубля найду — в Елани. И пшеничка добрая, старых годов…

— Не найдете! — уверенно возражал председатель.

— Мне же самому предлагали… мне!.. знакомые казачки — мне самому…

— Ну вам, может, за молитвы…

— Какое за молитвы! — огорченно отмахнулся батюшка. — Нынче за молитвы-то с боем берешь… где уж!.. А по два с полтиной — это куда! Это за пятьдесят-то тысяч пудов сколько выйдет?

— Сто двадцать пять тысяч.

— Фффф… — зашипел батюшка, словно его неожиданно ущипнули. — Да ведь это мы себе такого долга на шею накашляем — до второго пришествия не расхлебаешь!..

— Ну, так как же быть-то? Муки-то ведь нет?

— Авось, выдуемся до весны-то…

— А весной на подножный? «Выдуемся»… Вам хорошо выдуваться: запасец сделали, а вот у кого если нет?..

Прения оборвались, как только в дверях показался генерал. Генерал молча, но приветливо раскланялся и, сопровождаемый полковником, прошел мимо представителей населения к выходу. Обывательский комитет проводил его почтительно-изумленном взглядом. Когда генеральские шпоры зазвенели по лестнице, удаляясь от скучного продовольственного вопроса, кто-то в глубине комитета вздохнул и сказал:

— Вот тебе и генерал!..

— Видный мужчина… — почтительно прибавил батюшка.

— Молодой какой…

— Теперь их омолаживают…

— Это хорошо, — убежденным тоном сказал батюшка, — молодой — он не то что старик: поэнергичней…

Желчный голос заметил:

— Это и видно…

Вернулся полковник — окружной атаман, — занял председательское место и заговорил — только не о генерале и его миссии, как все ожидали, а о программе заседания:

— Ну, какие у нас вопросы сегодня, господа!

— Да вот… по поводу ходатайства о ссуде…

— Отказ? Ничего, опять напишем.

— А что генерал? ничего не сообщил?

— Генерал забрал все нужные справки. Теперь, надо думать, отказа не последует: все основания выяснены… Напишем снова.

— За тем только и приезжал — забрать данные? Это мы бы и по почте ему выслали…

— Ну, все-таки… Войсковой наказный атаман пожелал, чтобы он самолично убедился. Тем более, что был запрос от попечителя харьковского округа, действительно ли в нашей станице такой голод, что необходимо возможно скорее закончить учебный год и распустить учащихся, как доносил ему заведующий мужской гимназией. Ну, я доложил, что голод пока — не голод, а вопрос серьезный. А еще, может быть, серьезнее будет семенной вопрос — по весне… А уж что мы с ним будем делать — Господь один ведает… Будем писать…

— Писать… надо писать… — повторило обывательское эхо.

— Писать… эх-ма-хма!.. — горестно вздохнул окружной атаман.

Чувствовалось, что переполнена и его душа оцетом и желчью, но по долгу службы он должен был иметь вид не угнетенный и безбоязненно-бодрый. И как бы для того, чтобы не давать унынию овладеть обывательскими мыслями, полковник поставил на обсуждение деловой вопрос о форме сахарных карточек. Мысли, высказанные при обсуждении этого вопроса, были очень дельные, тонкие, остроумные, но я не дождался резолюций и ушел до окончания заседания, легкомысленно поддавшись соблазну перекинуться в картишки в приятельской компании.

Шли мы не спеша по темным улицам станицы, звонко хрустел укатанный снег под ногами, морозным блеском сверкали звезды, тихо и мутно грезили во сне закутанные ставнями дома — безмолвие морозного оцепенения было разлито кругом.

— Пишем, — мрачно говорил один из моих партнеров, кутаясь в воротник, — что ж мы больше можем? Привыкли уповать. Мы — зрители. Можем роптать, тосковать, критиковать — порой очень горячо и едко, — но шаг к действию для нас то же, что шаг в бездонную пропасть… Кабы кто сделал, мы бы вздохнули с облегчением, похвалили бы… Прикажут — исполняем по мере разумения. А без приказа, самостоятельно приступить к общественному действию — нет! Как хор ребят-школьников без учителя издает лишь разноголосый телячий рев, так и мы… навыка нет…

— Но ближайшие вопросы? Недосев, например?

— Что ж недосев? Писали. Мы писали, нам писали. Вот тракторов все ждем — хорошая вещь, говорят. Был нам запрос из министерства земледелия: не надо ли тракторов? — Как не надо, пожалуйста!.. Написали требование сразу на десять штук. Думали: казенное, мол, бесплатно или в долгосрочный кредит. Прошло месяцев пять, опять бумага из того же министерства: цена тракторам по курсу — вот какая, сколько желающих приобрести по этой цене? На этот раз только два землевладельца заявили желание — серьезные люди. Послали требование на два трактора. Сейчас осьмой месяц проходит — ни слуху ни духу на эту бумагу!