Итоги Итоги - Итоги № 27 (2012)

— Бондарчук строгий был режиссер?

— Я бы не сказал. Очень вежливый, добрый в общении, голос не повышал, даже когда работа не клеилась. Мне этого с моим возрастом и армейской глупостью было не понять. Еще удивил Георгий Бурков, который тоже участвовал в съемках. На экране ему вечно доставались роли алкоголиков. А тут понимаешь, что перед тобой интеллигентнейший человек.

— А как актеры на лошадей реагировали?

— Лошадь никого не оставляет равнодушным. Я всю жизнь провел при лошадях и очень редко встречал людей, безразличных к этим чудесным животным. Были те, кто их побаивался, но стоило им дать лошади кусок сахара, почувствовать на ладони эти губы, и все. Любовь на всю жизнь. К сожалению, у нас это не всегда понимают. Уже в бытность мою директором ипподрома я отправился на съезд Европейского рысистого союза в Финляндию. По нашим меркам мероприятие узкоспециальное, но открывать его приехала выскопоставленная дама из местного парламента. Я решил сделать ей комплимент: мол, чиновник такого ранга, а приехать не поленилась. Она спокойно заявляет, что лошади для нее дело государственной важности. Тут я не удержался и пошутил: «А что, в вашей маленькой Финляндии с другими ресурсами туго?» На что она, поджав губы, ответила: «Мы в нашей маленькой Финляндии заботимся о душевном благополучии нашего народа». Не представляете, как после этой фразы стыдно стало.

— Лошади для военных отбираются по каким-то особым критериям?

— Обновление поголовья в кавалерии называется ремонтом, однако им я в кавполку не занимался. Мастерству этому научился позже, когда служил в ЦСКА. Помню одну смешную историю. Один из заместителей командира полка — Георгий Теофилович Чикашуа уехал на Северный Кавказ отбирать лошадей. Возвращается и говорит с сильным кавказским акцентом: «Нэ кони, арлы, львы!» Через две или три недели приходит эшелон. Собираемся всем эскадроном, берем амуницию и отправляемся его разгружать. Набрали арканов, потому что понимаем: лошади в лучшем случае полузаезженные, а значит, так просто не дадутся. Когда видим эшелон, глаза у меня и моих сослуживцев лезут на лоб. Объясню, почему: в окошечке, расположенном в самом верху вагона, торчит морда лошади. Начинаю прикидывать, что раз морда в окошке торчит, то рост у лошади метра два в холке. При том, что в кавалерии средний рост лошади 159—162 сантиметра, а в спорте порядка 170. Мы с моим другом Мишей Чубариком переглядываемся: и правда орлы! Но когда вагоны открыли, мы увидели огромный слой опилок вперемешку с лошадиным навозом. А на них стоят чебурашки карачаевской породы по 145 сантиметров ростом. Просто пока они ехали, нагадили столько, что «выросли» до уровня окна. Мы тогда, конечно, посмеялись, но на самом деле карачаевские лошади очень хорошие, я по поводу особенностей этой породы могу целую лекцию прочитать. Ее об бетон не убьешь — жизнеспособность невероятная. Кормят не кормят, снег или жара — все равно. Старики рассказывали, как в 1944 году наши войска вошли в Восточную Пруссию. Отечественная кавалерия вся на наших лошадях — башкирские, казахские лошади, кабардинские, карачаевские. Они некрупные, но очень сильные, выносливые. А там огромные красавцы по 170 сантиметров в холке. Наши бойцы было покидали своих коней и пересели на немецких, но после второго перехода от них пришлось отказаться. По боевому уставу кавалерии в мирное время переход составляет 50 километров в сутки, а в военное — 100. Так вот, на вторых 100 километрах все красавцы полегли, потому что выведены были для других целей.

— Как получилось, что вы все-таки покинули полк?

— В 1980 году в ЦСКА нужно было серьезно менять поголовье. И меня как офицера, который в этом разбирается, отправили туда на подмогу. Я лошадей любил и понимал, поэтому с удовольствием провел десять лет своей жизни, с 1981 по 1990 год, мотаясь с коневозкой по стране. К тому времени многие мои однокашники заняли руководящие посты на основных конезаводах, так что все это было мне интересно вдвойне. К каждому жеребенку относился как к произведению искусства. Давно прочитал в старых немецких книжках, что спортивная лошадь, кроме всех своих великолепных данных и происхождения, должна обладать сердцем бойца, и в отличие от других это качество развить практически невозможно. Его и пытался разглядеть. Просматривать жеребят для ЦСКА начинал, когда те еще подсосными ходили с кобылой. Потом спустя пару месяцев возвращался — они к этому времени уже начинали щипать траву. Сидел с клочком бумаги и журналом таврения и смотрел, как они играют, отдыхают, едят, как быстро восстанавливаются. Фиксировал для себя каждую мелочь. Лошадей для разных конюшен тогда отбирали трехлетками, когда их перспективы уже всем очевидны. В результате за лучших особей начиналась настоящая борьба. Я решил сыграть на опережение и увидеть перспективу в совсем маленьких жеребятах. Не буду кокетничать и скажу, что мне это удалось. Когда я впервые привез в ЦСКА десять жеребят, все смеялись, называя их детским садом имени Жуковского. А дальше, поскольку ЦСКА мог себе это позволить, каждому жеребенку выделили своего куратора, отдельное питание и идеальный распорядок дня. Под такой опекой они начали расти и развиваться так, что превзошли все существующие шкалы роста. Метод оказался эффективным. Результат — 70 процентов лошадей сборной страны прошли через конноспортивный дивизион ЦСКА. Одна из них и вовсе стала серебряным призером Всемирных конных игр в Стокгольме.

— На конном спорте у нас, получается, не экономили...

— По сравнению с Западом все было более чем скромно, а на него равняться было не принято. Я однажды оказался близок к суровому наказанию, когда привел в пример немецкий опыт. В 1983 году конники ЦСКА отправились на Спартакиаду народов СССР и там успешно все проиграли. Командир наш сказался больным и на главный тренерский совет ЦСКА отправил меня. Я вышел на трибуну, начал объяснять причины поражения, на что начальник политотдела менторским тоном говорит: «Ну а что дальше-то предлагаете делать?» Передо мной в зале весь ЦСКА сидит, Валерий Харламов, с которым мы в клубе время от времени пересекались, улыбается. Ну я и привожу в пример Ханса Гюнтера Винклера, многократного олимпийского чемпиона из ФРГ. «Если Винклер условно кормит своих 20 лошадей шоколадом, — говорю, — мы должны 120 шоколадом кормить, чтобы успешно выступать». На что начальник этот меня прерывает и говорит: «А конкретно-то что?» Ну тут я пошел ва-банк: «Товарищ полковник, надо выбрать лучшего спортсмена и отправить его туда на стажировку, тогда точно будет толк». «Уж не себя ли вы имеете в виду, товарищ капитан?» — с ехидцей говорит он. «Ну что вы, товарищ полковник, — отвечаю, — конечно, вы поедете!» На этом месте зал просто грохнул. Харламов ко мне потом подошел: «Выгонят тебя за такие слова, Вовка!» К счастью, полковник этот оказался нормальным мужиком, мы с ним потом неплохо общались. Того, что для меня образцом для подражания в профессиональном спорте и законодателями моды в олимпийских видах конного спорта всегда были немцы, я не скрывал ни тогда, ни сейчас. Уже в 90-х годах, попав на престижнейшие соревнования в Аахене, которые конники называли конной олимпиадой, понял, почему советская формула никогда работать не будет. Причина проста. В Аахене за лошадью, которая входила в призеры турнира, тянулся шлейф в районе миллиона долларов. Это затраты на тренировки, перевозки, персонал, экипировку. У нас же если 50 тысяч вложили, то и слава богу. Понятно, что «Жигули» с «Мерседесом» соревноваться не смогут.