Газета Завтра Газета - Газета Завтра 956 (10 2012)

Последние метели… «Реквием» Моцарта. Легенда отца Петра. Московский камерный хор Владимира Минина, Российский национальный оркестр. Как-то теперь всё это воссоединилось… «Бах величаво, как праведник, поднимается к вершинам, — вспоминаю слова отца Павла Флоренского, — между тем Моцарт на них постоянно пребывает».

Владимир Николаевич Минин любезно дал интервью газете «Завтра».

— Владимир Николаевич, вы создали свой камерный хор в 1972 году. Хотелось бы поговорить с Вами о том советском времени, о хоровом искусстве. Яркое имя советского хорового искусства — Александр Васильевич Свешников. Сейчас оно почти забыто. Удивительно, он открыл хоровое училище во время войны!

— В Москве. И это было своего рода продолжением того, что Свешников сделал в 1936 году. Тогда он создал, вернее, вновь открыл детскую хоровую школу мальчиков при Ленинградской академической капелле. Почему я говорю «вновь». Дело в том, что школа эта существовала еще в царское время. И в этой царской капелле пели мальчики и мужчины. Потом, уже после революции, стали принимать туда девочек. И, в общем, такое получилось образование, я имею в виду как институт, ни пойми для чего открытое. А ценность царской капеллы в том состояла, что она воспитывала именно мальчиков.

— Ценились голоса?

— Во-первых, голоса, а во-вторых, что не менее важно: из этих мальчиков выходили потом певцы или регенты. Женщин регентов раньше не было. А история такова. В 1703 году Петр издал указ о создании Хора придворных певчих дьяков. Состоял он из мужчин, около 30 человек, и шестидесяти мальчиков. Назначением этого хора являлось отправление церковных служб Двора. И заслуга Свешникова в том, что он возродил утраченную после революции традицию хорового воспитания мальчиков.

— Верно, что Свешникову помогал с созданием училища Ворошилов?

— Да, они были лично знакомы еще по работе на Украине. Представьте себе 1944 год. Наверное, деньги нужны немного на иные цели… И вдруг в этот год открывают, если хотите, духовное учебное заведение. Значение такого поступка трудно переоценить. Война еще идет, а страна уже заботилась о будущем.

— Владимир Николаевич, вы учились у Свешникова в консерватории.

— Это потом. А сначала, я сам-то ленинградский, сначала поступил в детскую хоровую школу при капелле. Был 1937 года. С началом войны школу вывезли в эвакуацию в Кировскую область, в село Арбаж; это от станции Котельнич сто километров. А 4 марта 1944 года нас перевезли сюда, в Москву. Хоровой школе дали особняк на Большой Грузинской улице, дом 4.

— Что за человек был Свешников?

— Самое главное, нужно отметить его подвижнический труд на ниве хоровой культуры России. Во-первых, это создание им хорового училища, во-вторых — создание Государственного хора русской песни и Всероссийского хорового общества. Свешников создал этот хор в 1942 году, и это было, безусловно, актом патриотическим. 1942 год, один из самых тяжелых. А Свешников создает Государственный хор русской песни. Ему власть способствовала, в хор даже с фронта мужчин забирали.

— Это Свешников, как деятель. А как человек?

— Личность он был незаурядная. Скажем так. В нем сочетались разные качества. Строгость его была, ну, просто высочайшая. Но было еще при этой строгости такая человеческая требовательность: «Ну что ж ты не можешь сделать профессионально что-то? » И здесь сквозило порой унижение человеческого достоинства. Можно это оправдать? Возможно, и нет. Но я для себя оправдываю тем, что фанатичная преданность Свешникова своей профессии не подразумевала, чтобы кто-то мог относиться иначе к этой профессии, чем относится он.

— Владимир Николаевич, верно ли, что популярность, широкое распространение хоровых коллективов в советское время тем объяснялось, что советские люди еще не утратили связь с землей, с деревней?

— Вы правы в вашем посыле. Большинство населения составляло крестьянство. Я хорошо знаком с сельской жизнью. Что я помню? Редко, в лучшем случае раз в год, к нам приезжала какая-нибудь халтурная бригада. Показывала она ерунду всякую, клоунаду проще говоря, развлекала. А помимо развлечений, есть какие-то душевные потребности, внутренние потребности человека. И народная песня была, конечно, единственным средством их выражения. Кроме того, в советские годы партия демонстрировала хорами массовость нашей культуры. Хоровое пение оказывалось своего рода витриной. Сводные хоры, в которых было человек пятьсот-шестьсот, начинали и заканчивали правительственные концерты.

— Разве это плохо?

— Нет, конечно, как витрина — это замечательно! Но со временем все меньше обращалось внимание на качество пения. Массовость начинала довлеть, и все эти песни про Ленина, про партию становились казенными, совершенно неискренними. Через хор стали воспитывать такой, я бы сказал, внешний патриотизм.

— СМИ тиражирует ваше высказывание о том, что в советское время хор воспринимался как масса серостей, бездарностей. Это так?

— Конечно, так! Ведь хоровое пение еще со школьной скамьи не считался предметом ценностным. На хор загоняли!

— Ну, сегодня уже не загоняют.

— Да, и хоры существуют благодаря энтузиастам-одиночкам. В прошлом году, например, я был председателем жюри на фестивале хоров мальчиков и юношей в городе Дубна. Так, коллективы приехали из разных-разных городов России, из Конакова, Нижнего Новгорода… Я думаю, что государство не осознало еще, что в воспитании патриотизма, в воспитании любви к своей Родине, в том числе, необходимы хорошие хоры. Я вам приведу пример. В 1913 году, в год празднования 300-летия дома Романовых, в Пермской губернии 300 крестьянских хоров пели музыку из оперы Глинки «Жизнь за царя». О чем это говорит? О воспитании посредством хорового пения… Сегодня же в культуре мы оказываемся свидетелями вещей, которые не укладываются в нашем сознании. Мы пожинаем плоды нашего бездействия, в том числе и в области хорового воспитания.

— Владимир Николаевич, сегодня возможно ли создать хор с нуля? Как вы это сделали в 1972 году?

— Думаю, возможно. Если есть страстное желание и есть единомышленники.

— Какова была ваша мотивация создания хора?

— Внутренняя мотивация — оппонирование официальному казенному пению. Я хотел разговаривать с человеком, который приходит в зал на концерт, на каком-то сердечном языке. Более интимном. Отсюда название хора — камерный.

— Вы первым стали включать в программы духовную музыку?

— Нет, первый Юрлов привнес в советский хор исполнение духовной музыки. А потом уже я. В 70-е годы я был убежден, что никакой, даже самый высокопоставленный чиновник, не имеет права росчерком пера запретить целый пласт русской музыкальной культуры.