Газета Завтра Газета - Газета Завтра 965 (19 2012)

Все граждане 1899-1928 гг. р.

Перепись 1939 года

1939год (в границах 1959-го)

Перепись 1959 года

Суммарная убыль

Мужчины

45,9 млн. чел.

51,1 млн. чел.

28,7 млн. чел.

22,4 млн. чел.

Женщины

47,8 млн. чел.

53,2 млн. чел.

43,7 млн. чел.

9,5 млн. чел.

Как видим, убыль мужчин призывного поколения – 22,4 миллиона – близка к цифрам Бориса Соколова. Однако признать правоту этого историка мы можем только в двух случаях: «реалистическом» - если советские мужчины в мирное время не умирали; и «фантастическом» - если накануне всесоюзной переписи павшие воскресали и заполняли анкеты.

Обратим внимание – за двадцать лет в этом же поколении из жизни ушло девять с половиной миллионов женщин. Это косвенный показатель гражданской смертности, которая никак не связана с армейской службой. Разница между мужской и женской убылью в 12,9 миллиона человек – верхний потолок, выше которого армейские потери физически быть не могут!

Однако все мы прекрасно знаем, что мужская гражданская смертность и в естественных, мирных условиях выше женской. Так, мужчин 1928 года рождения (единственный возраст нашей когорты, который не успел побывать на фронте) к 1959 году оказалось на 10 % меньше, чем женщин (23). Следовательно, возникшая разница между мужчинами и женщинами обусловлена не только военными потерями.

Чтобы прикинуть естественную сверхсмертность мужчин в мирное время, рассмотрим изменения, произошедшие между переписями 1970 и 1989 годов (24, 25). За точно такой же период (как в предыдущей таблице) в поколении примерно такой же численности и такого же возраста (1929-58 гг. рождения) мужчин умерло на 4,1 миллиона больше, чем женщин. Вычитая эту естественную мужскую сверхсмертность из 12 миллионов 900 тысяч, получаем, что призывное поколение противоестественным путём потеряло 8,8 миллионов мужчин. Результат, весьма близкий к официальным данным авторской группы Генштаба.

Подчеркну – данный метод не может претендовать на точность. Он призван только определить порядок цифры. К этим расчётам нужно как минимум добавить 700-800 тысяч погибших военнослужащих, относящихся к другим половозрастным группам (см. выше). Нужно положить миллиона полтора-два на межполовую разницу в гражданских жертвах войны (раз женщин на «гражданке» погибло больше, для сведения баланса надо увеличить фронтовые потери мужчин). Затем нужно вычесть не менее миллиона в счёт повышенной послевоенной смертности вернувшихся с фронта мужчин-инвалидов. Наконец, из итоговой цифры нужно вычесть убыль тех советских мужчин, которые погибли в армиях противника или ушли с этими армиями на Запад; эмигрантов, не вернувшихся из плена на Родину; тех, кто стал жертвами ГУЛага или Финской войны; погибших советских и несоветских партизан («лесных братьев», бандеровцев) и т.д. Эта пёстрая смесь разных видов неестественной мужской убыли, не относящихся к боевым потерям Советской Армии в Великой войне, явно весит более миллиона жизней. Но, как видим, в итоге плюсы и минусы почти уравновешивают друг друга.

Так или иначе, порядок боевых жертв нашей армии очевиден. Их реальный уровень вряд ли сильно отличается от десяти миллионов человек, что коррелирует с официальной советской цифрой боевых потерь, озвученной ещё к тридцатилетию Победы.

Весьма похожую цифру – 11 миллионов – называет один из самых авторитетных британских историков, профессор из Оксфорда Норман Дэвис (26), хотя его формулировка «военные потери СССР» может трактоваться расширительно, включая боевые жертвы партизан и коллаборационистов.

ЕЩЁ НЕСКОЛЬКО ВАРИАНТОВ ПРОВЕРКИ

Демография – это наука, наврать в которой довольно сложно. Различные показатели так увязаны друг с другом, что любая, даже локальная ложь сотрясает всю систему статистических связей – как запутавшаяся муха сотрясает всю ткань паутины.

Например, по переписи 1959 года (23) мы можем оценить, сколько мальчишек 1923 года рождения (срочники Сорок первого года, «выбитый призыв») вернулось домой с войны. Мы видим, что в 1959 году на 100 женщин этого возраста приходилось 64 мужчины (1 802 тысяч женщин и 1 160 тысяч мужчин). С учётом естественной мужской сверхсмертности, можно смело утверждать, что на войне погибло не более трети их ровесников. А ведь этот год призыва понёс максимальные потери среди всех возрастов (младшие не успели пройти войну «от звонка до звонка», среди старших многие уже имели бронь или проблемы со здоровьем, да и на фронте жизненный опыт помогал им уберечься).

Из той же переписи (23) можно узнать, что к 1959 году 72,5 % женщин 1919-23 годов рождения, ровесниц «выбитого поколения», сумели законно выйти замуж (5 121 тысячи из 7 062 тысяч), хотя легализации многожёнства в послевоенной стране не наблюдалось. Эти, и многие другие факты, касающиеся самой пострадавшей возрастной когорты, абсолютно не вяжутся с утверждениями Соколова, согласно которому только в армии погибло почти две трети всех (!) советских мужчин в возрасте от 18 до 50 лет.

Кстати, в ФРГ, согласно статистике 1950 года, в «выбитом поколении» 1920-24 гг. рождения на 100 женщин приходился 71 мужчина (9). Учитывая, что естественная разница между мужской и женской смертностью у немцев, в отличие от русских, минимальна, мы видим, что процент военных потерь в этом поколении очень близок к нашему. Следовательно, пропорции погибших на войне советских и немецких воинов должны быть очень близки к пропорциям потенциальных призывных контингентов (24 и 43 миллиона соответственно), то есть приблизительно один к двум, но уж никак не один к десяти.

Близкие пропорции военных потерь вермахта и советской армии подтверждаются и схожей долей вдов среди взрослых женщин послевоенного времени: СССР – 19,0 %, ГДР – 18,6 %, Австрия – 18,5 %, ФРГ – 17,7 % (3). При этом надо учесть, что ФРГ после войны была страной интенсивной мужской иммиграции, и часть овдовевших немок успела повторно выйти замуж за приезжих испанцев, итальянцев или хорватов.

О сходстве пропорций боевых потерь говорит и анализ людских балансов двух воевавших армий (2, 16). К концу войны в Вермахте оставалось около 7 миллионов бойцов (33% призванных), в СССР осталось в строю 12,8 миллиона воинов (37%). Комиссовано по ранениям и инвалидности было 2 миллиона в Вермахте (более 9 %) и 3,8 миллионов у нас (11 %). Отправлено в тыл для работы в народном хозяйстве – 9 % у них и 10 % у нас. Как видим, никаких резких перекосов в структуре не наблюдается, одинаковые законы войны действуют по обе стороны фронта. Значит, следует ожидать, что проценты погибших среди призванных тоже не должны сильно различаться.

Кроме того, доли погибших должны быть примерно пропорциональны близким друг к другу долям комиссованных инвалидов: девять и одиннадцать процентов. Если верить медицине, а не теории «сверхчеловека», шансы умереть, выздороветь или стать калекой после вражеского попадания вряд ли сильно различаются у русских и у немцев.