Газета Завтра Газета - Газета Завтра 378 (9 2001)

В январском номере "Нашего современника", вышедшем за несколько дней до его смерти, Кожинов, член редколлегии журнала, напечатал "Заметки на полях — но об очень важном". Там он писал: "Истина рождается в спорах, и полемика важна, более того, необходима не только между далёкими друг от друга, но и близкими по своим убеждениям людьми. Поэтому читатели не должны воспринять как нечто несообразное мой спор с двумя видными авторами и одновременно членами редколлегии нашего журнала". Спорит он с Александром Казинцевым и Сергеем Семановым, "уважаемым ветераном патриотического движения". И, следуя его собственному критическому духу, хочется сказать несколько слов о споре с А. Казинцевым.

Тот считает "реформаторов", доведших страну до гибельного состояния, не бездарными неумёхами, а сознательными врагами, умными и умелыми. В.Кожинов решительно возражает: "Прямых точных доказательств этого нет... Достоверных сведений о вражеских агентах не имеется". Какие еще нужны доказательства, какие сведения, когда полстраны замерзает, горит, тонет, вымирает от недоедания и болезней, а другая половина страны поет и пляшет!.. Тут сказалась давняя приверженность Кожинова к букве, к цитате, к форме. Он поверил бы, что это враги, только в том случае, если ему представили бы, допустим, изобличающие документы заговора, стенограммы тайных заседаний какого-то комитета и т.п. Да, к 1985 году страна нуждалась в переменах. И нельзя было бы подозревать во вражеских замыслах людей, которые взялись их проводить, но, видя, что ничего не получается, наоборот, становится всё хуже, через год-два, страдая вместе с народом, или изменили бы курс перемен, или ушли бы со сцены. Но ведь у нас всё не так. Да, ни Горбачев, ни Ельцин, ни Гайдар изначально не были врагами. Но, будучи людьми невежественными, самоуверенными, самовлюбленными, презирающими предшественников, они с каждым годом ухудшали положение, однако не меняли курс, не призвали других людей, не ушли, а запутались, обратились за помощью к Западу, попали к нему в полную зависимость и продолжали твердить, что иного пути нет. Наконец, настал день, когда надо было выбирать между благополучием Родины и своей шкурой. Они выбрали шкуру. Так из самовлюбленных невежд они стали предателями и врагами. Крайне странно, что Кожинов не понимал этого...

КАК У МНОГИХ ИЗ НАС,у Вадима были свои пристрастия, заблуждения, ошибки, странности, противоречия, завихрения... Это тем более понятно и простительно, если принять во внимание, с одной стороны, необычайную широту его литературных и исторических интересов, а с другой, то обстоятельство, что писал он о времени, событиях и о людях, крайне сложных, неоднозначных, порой и загадочных... Вот, допустим, пишет: "Если выразиться модной в свое время фразой "количество я": "Я долго считал своего рода дикостью и беспределом переселение народов в целом", имевшее место во время войны. Но углубленное изучение вопроса привело его к пониманию необходимости этой меры. Как обстояло дело, например, с крымскими татарами? Кожинов докопался, что даже в конце войны, в январе 1945 года, 10 тысяч их сражались вместе с немцами против Красной Армии. А всего крымских татар было до войны около 200 тысяч, мужчин, естественно, примерно, 100 тысяч, из них солдатского возраста — около 50. Значит, каждый пятый татарин, способный носить оружие, был с оккупантами. Под влиянием таких фактов, цифр, обретенных в ходе настойчивого исследования, Кожинов и обрел совершенно иной взгляд на проблему. Вот и произошел переход количества штудий вопроса в качество знания о нем, в чем Кожинов не постеснялся признаться.

...Но дело еще достопечальней, когда Кожинов, рассуждая о том, что-де после каждой революции рано или поздно приходит реставрация, пишет: во Франции после революции 1789 года реставрация наступила довольно скоро, а у нас "нечто подобное реставрации началось только в 1991 году, то есть не через четверть века, а через три четверти". Это не так. У нас было не "нечто подобное реставрации", а отказ от многих революционных крайностей, излишеств, и началось это не в 91-м году, а в июле 1934-го, т.е. через 17 лет — с решительной критики Сталиным статьи Энгельса "Внешняя политика русского царизма". Первый коммунист страны писал в том же примерно духе, как напомнил Кожинов, что и непротивленец Лев Толстой при чтении "Истории" С.М.Соловьева: сплошь негодяи да прохвосты, а кто же создал великую империю? Вслед за статьей Сталина разумно и постепенно были возвращены звания маршала (1935 г.), генерала (1940 г.), офицера (1941-42 гг.)... Впрочем, еще в начале двадцатых годов мы напевали: "Ведь с нами Ворошилов — первый красный офицер..." Уже в войну были учреждены ордена Суворова, Кутузова, Александра Невского (все три — в 1942 г.), орден Славы на георгиевской ленте (1943 г.), введены погоны (1943 г.), ордена Ушакова, Нахимова (оба — в 1944 г.), была поддержана церковь, избран патриарх, отменен запрет на колокольный благовест (все это в 1943 г.), Красная Армия стала Советской (вскоре после войны) и т. д., вплоть до восстановления новогодней елки (1936 г.), запрещенной, между прочим, не большевиками в 1917-м, а царским правительством в 1914-м как католическая затея. Это стояло в одном ряду с такими суперпатриотическими делами того времени, как переименование Петербурга... А что произошло в 91-м? Обкомовский алкаш в одночасье и самодурно навязал ненавистные народу старый имперский герб, власовский флаг и даже обращение "господин".

Но читаем дальше: "Относительно быстрая реставрация во Франции определялась, конечно же, её военным поражением в 1812-1814 годах, и если бы в 1941-1945-м мы не победили, а потерпели поражение, у нас произошло бы то же самое". Что, то же самое? Во Франции вернули Бурбонов, и это сделали сами французы. А у нас немцы вернули бы Романовых и весь прежний строй? Да кто же тогда сказал: "Россия должна быть уничтожена!" Со всеми её Романовыми в прошлом и большевиками в настоящем, со всеми орлами и красными знаменами. Тут Кожинов решительно противоречил самому себе...

Большую роль в жизни Вадима Кожинова сыграла встреча с М.М.Бахтиным, который был на 35 лет старше его. "Он в каком-то смысле передал мне идейную эстафету русской традиции",— уверял Кожинов. Допустим, так. Но тут нельзя не вспомнить, что "в разгар хрущевского правления" у Кожинова, как уже отмечалось, был весьма прискорбный период "радикальнейшего "диссидентства", в чем он не раз признавался: "Я безоговорочно "отрицал" всё то, что совершалось в России с 1917 года". Всё!.. Ему тогда уже перевалило за тридцать — возраст, казалось бы, уж полной зрелости. Как он замечает, сие "отрицание" тоже явилось результатом бесед с М.М.Бахтиным. Видимо, этими беседами объясняется многое, в частности, хотя бы тот, например, факт, что критик брал в кавычки слова "враги народа", "кулаки", "бедняки" или писал "так называемые кулаки", или давал такое пояснение: "бедняками" к концу 1920-х годов оказались в значительной мере те, кто не были склонны к упорному труду и питали ненависть к "крепким" хозяевам". Такой взгляд давно известен, его можно было позаимствовать не только у Бахтина, а хотя бы и у самих кулаков.