Газета Завтра Газета - Газета Завтра 385 (16 2001)

Р.И.Согласен, что часто за экологическими претензиями стоят конкуренты из западных фирм. Скажем, даже в этом скандале с ввозом радиоактивных отходов в Россию не так все просто. К примеру гипотетически Бельгия решает купить у России атомную электростанцию. Сразу возникает вопрос, где купить топливо для электростанции? Естественно, у России. И вот бельгийцы отработают это купленное топливо. Где его хранить? Оставлять в Бельгии? Или возвращать в Россию на переработку, согласно конвенции МАГАТЭ? Существует обязательство страны, производящей топливо, забрать его после отработки к себе. Иначе никто не будет у нас покупать атомные электростанции. Будут покупать у других стран, гарантирующих возвращение топлива. Дальше, что мы делаем с отработанным топливом? Оно ведь тоже представляет из себя ценнейший источник энергии. Извлекаем из него уран, накопившийся плутоний, а уже совсем ненужные отходы будем возвращать в Бельгию? На это никогда бельгийцы не пойдут. В лучшем случае они будут оставлять у себя отработанное топливо с ценнейшими составляющими. Получается, что без красноярского завода мы лишаем себя всех потенциальных покупателей наших атомных электростанций. Что будет, если мы возьмем эти радиоактивные отходы к себе? Кто-нибудь считал реальный объем этих радиоактивных отходов? У нас есть развитая атомная инфраструктура, есть огромное количество специалистов, есть уже развитые технологии переработки. Неужели это все надо ликвидировать? А что делать людям? Их пугают радиацией, но не говорят, что без завода они просто умрут с голода, что весь этот Красноярск-26 будет ликвидирован, как ликвидированы уже многие военные и оборонные объекты. И счастливы жители этих заброшенных районов? Красноярский завод просто не будет загружен по своей мощности. А что касается отработанного топлива из других стран, то пока нам никто ничего не предлагает. Никто не бежит к нам с пачкой денег в кармане. Мы же нененужные отходы собираемся брать, а отработанное топливо для получения урана, плутония и так далее... Кто-то предпочитает его складировать у себя в расчете на будущее, когда кончатся в мире запасы сырья. А без развития нашей промышленности из нее будут уходить специалисты. Уже уходят. Почему я работаю на четырех работах? Значит, уже не хватает таких специалистов, как я? Стареют наши эксперты. Опять вернусь к личности Евгения Олеговича Адамова. Его техническая политика была очень эффективна. И кадры пока еще уцелели. Нас упрекали за проект ВОУ-НОУ, связанный с продажей в США урана, но все наши нынешние разработки стали возможны благодаря деньгам, полученным по этому проекту. Кто бы еще дал нам денег? Все наши центры, в том числе и по расчетным кодам, директор которого Сергей Леонидович Соловьев, созданы на деньги проекта. Мы разрабатываем свои расчетные коды, без которых не могли выходить на внешний рынок. Американские расчетные коды, предоставленные нам, мы не могли применять, скажем, при поставке нашей атомной станции в Китай. И как же прав был Адамов, выделив средства для создания наших собственных программных кодов. Ядерная держава должна иметь полностью свою собственную технологическую цепочку. Это очень мудрое решение. Энергичный и дальновидный руководитель, каких у нас в промышленности мало. Меня трудно обвинить в предвзятости, я не связан с Евгением Олеговичем никакими финансовыми связями, я — ученый, и всегда найду себе работу. Но как человек дела я всегда ценил и ценю в Адамове талант руководителя. Сколько человек благодаря ему полноценно работают!

Я долгое время чувствовал себя чистым ученым, работал в академическом институте, преподавал в МФТИ, Курчатовском институте, пачкаться в прикладных науках не хотел. Занимался своей наукой, а ни в какую политику не лез. Но оказалось, что в атомной энергетике масса интереснейших научных проблем. Там я вырос как ученый, и не жалею. И поэтому меня раздражают нынешние политики, критикующие, но ни за что не отвечающие. Гораздо сложнее делать реальное дело. Ученые, с которыми мы встречаемся в Германии и Франции, работают над такими же проблемами. Все понимают необходимость атомной энергетики. И у всех схожие ситуации с политиканами. В Германии к власти пришли "зеленые", закрыли готовый завод, специалисты пожимают плечами, но ничего сделать не могут. Но не будем говорить: молодцы-немцы, давайте посмотрим на Германию чуть попозже, когда разрастется энергетический кризис. Они сидят на нашей газовой игле. А случись что с иглой? А проблемы безопасности надо решать, и решать всем вместе. И экологам, и промышленникам, и энергетикам, и ученым. Не случайно же сейчас американская НАСА приглашает наших специалистов для решения своих проблем. Меня, к примеру, в июне и ноябре прошлого года пригласили в штаб-квартиру НАСА сделать доклад о вероятном анализе безопасности, потому что в американской космической отрасли вопрос вероятного анализа безопасности за последние годы, когда мы интенсивно развивали свои методы, подотстал. Круг замкнулся. Наука всегда конвертируема. Очень трудно конвертировать юриспруденцию, экономику, а научные специалисты конвертируются налево и направо. Значит, надо лишь развивать свою науку, быть впереди, и никто уезжать не будет. Все-таки ученые не живут одними деньгами. Если работать у нас интересно, в науке развиваются интересные идеи, то и сам ученый ради своего же интереса никогда и никуда не уедет. Трагедия не в том, что от нас уезжают молодые ученые. Пусть едут и учатся работать на Западе. Но если у нас ведутся увлекательные разработки, то многие по-настоящему талантливые ученые вернутся.

В.Б. А вас лично часто приглашали работать на Западе, в США или в Европе? Что вас удержало? Вы, насколько я знаю, тридцать с лишним лет являетесь одним из ведущих ученых в своей отрасли. Вот и работали бы где-нибудь в Калифорнии, в Силиконовой долине.

Р.И.Думал об этом не раз. Все время же сравниваю, что приобретаю — что теряю. И удержали прежде всего перспективы, которые открылись здесь. В этом заслуга и нашей академической науки, и заслуга Минатома. Мы все-таки движемся вперед. Наша отрасль не может стоять на месте. Она обречена на движение вперед. Или на вымирание. Третьего не дано. Я встречался со своими уехавшими коллегами за рубежом. Все как один говорят: я приехал сюда, чтобы у детей было будущее. То есть на себя уже как бы плюнули. А им же неуютно и жить, и работать. В их высказываниях заложен и другой смысл: у них самих будущего интересного и увлекательного просто нет. Может быть, я большой эгоист и не хочу думать о будущем своих детей, но мне хочется иметь свое собственное научное будущее. И я его здесь у себя вижу. Хочу жить в своей среде и своими научными интересами. Своими традициями и привычками. А когда надо, съезжу с удовольствием в любую страну, поработаю с западными коллегами. Поучу их чему-то, что они не умеют и не знают.