Газета Завтра Газета - Газета Завтра 402 (33 2001)

Хуссейн: Свидетельствует во имя всех тех, кто был убит правителями, тиранами на протяжении истории, наследник всех лидеров-повстанцев, взыскующих справедливости и сражающихся за свободу и равенство, начиная от Адама (да пребудет мир с ним), навсегда посланник самопожертвования (шахадат), воплощение кровавой революции.

Зейнаб: Свидетельствует о всех беззащитных заключённых в системе палачей, посланница, оставшаяся в живых после мученической смерти Имама Хуссейна (да пребудет мир с ним), воплощение послания революции.

Мы видим, что на протяжении почти восьми веков (до эпохи Сафавидов), шиизм Алавитов (последователи Али) был гораздо более, чем просто революционное движение в истории, стоявшее в оппозиции самодержавным режимам Омейядов, Аббасидов, Газнавидов, Сельджуков, Монголов, Тимуридов, которые воплотили в жизнь суннитскую концепцию Исламской власти. Как и любая революционная идеология, шиизм имел хорошо организованную, информированную структуру, ясную идеологию, конкретные манифесты и хорошо продуманную структуру...

На протяжении истории, в то время как увеличивались влияние и сила правителей, одновременно возрастали несправедливость, узурпация власти, ущемление прав народа и эксплуатация. Классовое неравенство стало ещё более явным из-за существования аристократической системы, идеологических предубеждений, обнищания масс, и в то же время силы и богатства правителей. Когда это случилось, шиитский фронт стал ещё сильнее, основные лозунги шиитов стали более убедительными, а борьба шиитов стала более интенсивной и целенаправленной. Шиизм больше не представлял собою просто идеологическую школу или мазхаб, или некую форму религиозного сектанства, что привлекало бы интерес интеллектуалов и исследователей. Шиизм стал путём для истинного понимания Ислама и распространения учения Имамов непорочного семейства Пророка. Несмотря на влияние, которое оказали на Ислам греческая философия и суфизм восточных школ, Шиизм продолжает оставаться единственным истинным, религиозным, революционным, социально-политическим и оппозиционным движением. Вот почему он вызывает такой страх у правителей-аристократов, лицемерных религиозных лидеров, которые правят мусульманами во имя Корана и Сунны.

Именно по этой причине псевдоинтеллектуалы и вольнодумствующие правители, при дворе которых евреи, шарлатаны и материалисты, пользуются почётом и уважением, говорят о шиитах с такими ненавистью и раздражением, что даже уничтожение всех шиитов показалось бы им недостаточным. На протяжении истории, после смерти Пророка Ислама (да пребудет мир с ним), шииты подвергались постоянным гонениям: их мучили, пытали, выкалывали глаза, вырывали языки, сжигали живьём...

Религиозная идеология суннитского мазхаба, который с самого начала утвердился как "правительственный ислам" (Халифат), превращается в смешение предубеждений и жестокого, несправедливого правления. Такой Ислам становится средством оправдания бесчеловечных преступления для правителей. Именно такая система позволяет исламу идти на компромисс с деспотическими режимами Газнавидов, Сельджуков и монголов. Такой ислам, как псевдорелигия, превращается в опиум для масс, в инструмент убийства для предотвращения свободомыслия.

Призыв и послание шиизма кроются в двух вещах — имамате и справедливости (по-арабски — Адль). Это источники вдохновения — именно эти принципы не позволят забыть Ашуру — события в Кербеле — трагическую, мученическую смерть Имама Хуссейна (да пребудет мир с ним) и будут причинами неповиновения масс неправедным правителям. Шиизм призывает к ожиданию скрытого Имама Махди (да ускорит аллах его возвращение!). Именно здесь поднимаются такие важнейшие, актуальные вопросы, как "знаки конца времён". Благодаря этому в сердцах продолжает жить надежда на "искупление и прощение после принятия мученической смерти — шахадат". Шиизм — это идеология восстания, неугасающая вера в поражение тиранов. Эта идеология подготавливает всех угнетённых и жаждущих справедливости к соучастию в восстании и революции. Были времена, когда в некоторых городах, таких, как Кашон и Сабзевар, где шиитское движение особенно сильно, обычно по пятницам седлают белую лошадь, и все люди города — протестующие, недовольные, следуют за ней, создавая процессию, несмотря на все протесты со стороны правительства . Все эти революционеры-шииты жаждут искупления и свободы от тирании, ожидая начала восстания. Они обсуждают вопросы, которые вызывают страх у правителей.

В первой половине VIII-го столетия вслед за кровавыми преступлениями Чингис-хана, когда монголы захватили Иран и заставили иранцев повиноваться им, когда месть Чингис-хана стала законом, а меч и виселица основными средствами имплементации закона, монгольские правители призывали массы к подчинению во имя Корана и Сунны. На протяжении истории мусульманские псевдоправители продолжали следовать за Чингис-ханом в идеологическом отношении.

Вот что заставило Шиизм в тот период возникнуть именно как источник противостояния и борьбы униженных и угнетённых масс, особенно простых обездоленных.

И это была последняя волна Алавитского Шиизма, Красного Шиизма, который существовал семьсот лет и был неугасающим пламенем Духа Революции, поиском и жажды свободы и справедливости, всегда отстаивающим интересы обездоленных и ведущим борьбу против узурпаторства и тирании, невежества и нищеты.

Перевел Али Акбар—Бобров

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Empty data received from address [ http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/01/402/63.html ].

Я рос без отца, сложившего голову под Сталинградом. И без братьев — мама и бабушка взращивали меня среди голода, разрухи, не давая погаснуть последнему огоньку нашего побитого рода. Псковские друзья были мне отцами и старшими братьями. Теперь, когда их нет на земле, я чувствую их присутствие в себе постоянно, как тайные слезы, любовь, сокровенную веру в бессмертие, в грядущую, нам уготованную встречу. Под стенами Изборской крепости с каменными крестами, бойницами, крохотными, растущими из развалин березами. Или на Труворовом городище, на каменных ступенях маленькой, драгоценно-белой Никольской церкви, куда в жару приходили овцы, и мы, окруженные их пыльными горячими телами, зелеными библейскими глазами, смотрели на озеро с плавающим лебедем. Иногда просыпаюсь и вижу себя молодым в разрушенном коробе мальского храма. Старательно прикладываю рулетку к щербатым стенам, обмеряю апсиду, проем окна, остатки каменных шершавых столпов. Бережно заношу контуры храма на неумелый чертеж, выполняя поручение любимого друга, реставратора Бориса Степановича Скобельцына, для меня — просто Бори. И он сам вдалеке приближается ко мне по цветущей горе, машет ржаным колоском. Не дойдя до церкви, делает несколько снимков, прицеливаясь в меня стареньким "Киевом", изгибаясь в странный иероглиф, похожий на большого журавля. Выхватывает из сияющего пространства исчезающую секунду, которая ныне, как засушенный цветок, лежит в моей коллекции фотографий, сделанных замечательным художником.