Итоги Итоги - Итоги № 42 (2012)

— Прямо детектив. И чем же закончилось дело?

— Когда дело дошло до первого заседания суда, я решил не приберегать, как обычно, козыри на потом, а раскрыть их в письменном ходатайстве суду о возвращении дела для дополнительного расследования. Суд, удалившись в совещательную комнату, просидел там часа два, видимо, тщательно изучая материалы дела. Копию ходатайства я вручил прокурору. В результате и суд, и прокурор вели допросы со знанием дела и явным недоверием к показаниям свидетелей и обвиняемого. И судьи, и прокурор, и вообще все присутствующие в зале, который был забит до отказа, понимали, что Олег врет. На новом заседании в гробовой тишине он начинает говорить. Накануне вечером брат Аллы попросил Олега взять такси и заехать за ним: мол, доедем вместе до дома, ты пойдешь к Алле, а я дальше по делам. Но из машины парня не выпустили, а по пути подхватили мужчину. Когда выехали за город, Анашкин резко ударил парня в челюсть, тот потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел, как мужчины оттаскивают полуживого таксиста к канаве, в салоне было много крови. Брат подбежал к нему и стал угрожать расправой с ним и его семьей, если он кому-то об этом проговорится. Мой парень описал второго мужчину — высокий, худой, усатый, со шрамом на щеке...Тут раздался грохот — мать убитого потеряла сознание и упала на пол. Когда она пришла в себя, выяснилось, что по описанию убийцы она узнала своего зятя Виктора. Она рассказала, что он требовал у нее и сына выписаться из их квартиры и оформить ее на его имя, но они отказывались. Тогда он начал угрожать тем, что прирежет их и ему за это ничего не будет — у него отец генерал МВД. На следующий день по ходатайству прокурора дело было возвращено для дополнительного расследования. Надо сказать, что это дорогого прокурору стоило — скоро ее отправили в отставку. Меня же попытались отстранить от дела.

— Неужели милиция так билась за честь мундира?

— Как выяснилось позже, не только милиция — едва ли не все, как сейчас говорят, силовики. В следственном управлении ГУВД Московской области, куда передали дело Олега, была создана следственная бригада во главе со старшим следователем Степановой, которая начала вести дело так, чтобы дискредитировать меня и моего подзащитного. После моих жалоб в вышестоящие органы в Прокуратуре РСФСР была создана большая бригада во главе со следователем из Нижнего Тагила Коротаевым, известным своим антисемитизмом. Он не скрывал своей задачи — уничтожить «жидомасонскую Московскую коллегию адвокатов». И пошло-поехало.

— Неужели из-за вашей принципиальности ополчились на всех адвокатов?

— Да, в Московской юридической консультации № 1, где я работал, было изъято по протоколу 208 моих регистрационных карточек по уголовным делам за последние шесть лет. Там были адреса моих подзащитных и клиентов. На самом деле изъяли много больше, но без протокола. Далее они попытались собирать на меня компромат, «окружая» моих коллег-адвокатов. Мой конфликт с МВД, связанный с делом Олега, уже заходил слишком далеко и грозил крупными неприятностями для Московской коллегии адвокатов. Было заведено дело «О фактах злоупотреблений и нарушений законности в Московской городской коллегии адвокатов». Я решил действовать. Написал жалобы в различные инстанции, связался с журналистами «Литературной газеты» и «Правды», где потом появились первые публикации об этом деле.

По моим разведданным, все усилия дополнительного следствия теперь были направлены на изыскание доказательств алиби брата Аллы и особенно зятя убитого — Витюхина. Тот почти не врал, когда говорил о своем отце — генерале МВД. Отец был, правда, не генералом, а полковником МВД и занимал должность заместителя начальника Главного управления материально-технического обеспечения министерства. От него зависели все региональные и местные органы МВД, в том числе и ГУВД Московской области, которое занималось делом Олега. Появились новые показания Витюхина и его жены, согласно которым они оба в день совершения преступления выехали с утра из Щелкова в Москву, чтобы купить дочери зимнее пальто. Возникло заключение экспертa — инструктора местной школы водителей — о том, что Олег может самостоятельно управлять автомобилем, после того как подозреваемый совместно с этим инструктором проехал по периметру двора Щелковского УВД.

— То есть вы вновь из адвоката едва не превратились в обвиняемого?

— В общем-то да. Сначала я получил официальную повестку о назначении дела к рассмотрению в суде, а примерно через неделю пришла повестка из Прокуратуры РСФСР — явиться для допроса в качестве свидетеля по делу о злоупотреблениях и нарушениях законности в МГКА. Самое пикантное в том, что на допрос меня вызывали в тот же день и в тот же час, когда в суде было назначено дело Олега Ш. К тому времени за мной уже было установлено наружное наблюдение, телефон прослушивался, и даже в моем автомобиле умудрились поставить «жучок». Возникло подозрение, что к моему делу уже подключили КГБ. Но в таком случае это было связано еще и с моими встречами с иностранцами, которые иногда привозили мне письма от дочери из Германии. Тем более что я нарочно по телефону открытым текстом поведал ей о своих новых заботах и даже переслал некоторые свои жалобы по делу, чтобы она пустила их в ход при необходимости через Amnesty International, международным членом которой я был. Но передо мной встала дилемма: куда же мне идти в день начала процесса Олега — в суд или на допрос к Коротаеву? Если я не явлюсь в суд, то дам повод для обвинения меня в срыве процесса. А если не явлюсь в прокуратуру, дам основания обвинить меня в уклонении от явки к следователю. И я решил явиться в суд пораньше и сразу же заявить ходатайство — отложить дело в связи с необходимостью моей явки в прокуратуру. Судья долго разговаривал по телефону и, вернувшись в зал, объявил, что заседание продолжается, а мне следует явиться в прокуратуру в восемнадцать часов.

Тут же я заявил ходатайство о вызове в суд и допросе эксперта-автоинструктора, а также попросил о приобщении к делу в качестве вещдока пальто дочери Витюхина, которое, по их показаниям, он приобрел в Москве в день убийства. К тому моменту я уже выяснил в Сокольническом универмаге, что в тот день таких пальто в продаже не было. На мой вопрос, почему автоинспектор при проведении следственного эксперимента ограничился ездой с Олегом по двору УВД, а не выехал с ним на улицу, он ответил: мне что, жить надоело? Эту фразу судья очень не хотел записывать в протокол — ведь она рушила всю версию о водительских способностях моего подзащитного.

А тем временем параллельно развивалась ситуация с нападками на адвокатуру вообще. После публикации в «Правде» в редакцию хлынули отклики академиков, писателей, киношников, студентов и рабочих. Они писали о произволе местных органов прокуратуры и милиции, о том, что роль защитников в процессе жалка и суд их не слушает, что прокурор — хозяин процесса. Но правоохранительные органы, к сожалению, уже перестали реагировать на прессу. И я, посоветовавшись с друзьями и коллегами, решился на последний штурм — написать письмо самому Анатолию Лукьянову, который только недавно был выдвинут Михаилом Горбачевым в секретари ЦК и курировал как раз административные и правоохранительные органы.