Петр Болотников - Последний круг

Сам я на кроссе «Юманите» был девятым. Из наших меня обошли Басалаев и Пудов. Так что по нормальным меркам вполне прилично. Но если мерить на Куца, то, конечно, стыдно. Мне действительно было стыдно тогда. После финиша я, бодрый и веселый, пошел смотреть Париж, а Володю под руки вели в душевую. Стыдно быть серым середнячком рядом с такой потрясающей самоотверженностью, рядом с таким могучим человеком.

Кросс «Юманите» многое изменил. После поездки в Париж я твердо сказал себе: хватит! Хватит ходить в середнячках. Если ты, Болотников, что-нибудь стоишь, то пора это доказать — и себе и другим.

В мае 57-го в Ленинграде проводился традиционный весенний матч сборных команд Москвы, РСФСР, Ленинграда и Украины. У меня сохранился отчет об этом матче, опубликованный в журнале «Легкая атлетика»:

«Узнав, что нет Куца, кое-кто из зрителей собрался покинуть стадион. Но острая борьба, разыгравшаяся на дорожке, удержала их на трибунах. Героями дня неожиданно оказались П. Болотников и А. Десятчиков.

Петр Болотников еще в прошлом году обратил на себя внимание настойчивостью, выносливостью и неплохой техникой бега. Участие в Олимпийских играх не принесло лавров молодому спортсмену, но обогатило его некоторым тактическим опытом. Многое он заимствовал у своего старшего товарища Владимира Куца. Оказалось, что не только Куцу, но и другим можно дерзать, а не плестись во втором эшелоне, разыгрывая призовое место лишь на последних сотнях метров дистанции.

Болотников был достаточно подготовлен, чтобы вести бег в хорошем темпе. Больше того, у него хватило сил и скорости для борьбы на финише со своим товарищем по команде Алексеем Десятчиковым. Оба спортсмена показали личные рекорды, пробежав 5 тысяч метров быстрее 14 мину (13.58,2 и 13.59,6), и вошли в списки сильнейших бегунов мира на эту дистанцию. Они также уверенно выступили и на 10 тысяч метров. Заслуженный мастер спорта А. Ануфриев оказался бессильным изменить ход состязаний и довольствовался третьим местом».

Написано как было. Мне и добавить нечего. С этого соревнования я, как говорят, вошел в обойму. Никто не знал, будет ли еще выступать Куц, готовится ли он. Кто-то должен был занять его место. К лету 57-го года можно было уже говорить, что у нас собралась вполне приличная компании молодых стайеров — Десятчиков, Жуков, Захаров, Чернявский, Пудов и я. Уровень подготовленности у всех примерно одинаков: вряд ли ниже, чем у любого сильнейшего стайера мира. Не хватало дерзости бороться и побеждать.

Когда собирается уходить великий спортсмен, всем кажется, что у него обязательно должен быть не менее великий преемник. Но случается такое далеко не всегда. Чаще всего сам факт существования великого спортсмена вызывает общий подъем этого вида спорта, приток молодых способных атлетов. Но редко кто из них достигает тех же вершин. После ухода Валерия Брумеля осталось немало классных прыгунов в высоту — Валентин Гаврилов, Валерий Скворцов, Кестутис Шапка, Юрий Тармак, Рустам Ахметов. Тармак даже стал олимпийским чемпионом. Но славы Брумеля, успехов Брумеля никто не повторил.

Мы в основном думали о том, кто сменит Владимира Петровича в сборной, кто займет его место на пьедестале почета. А журналисты думали о том, кто станет полноценной заменой Куцу, чье имя будет греметь на всех стадионах, кто из нас станет лучшим спортсменом мира. Но мне кажется, что мало у кого из бегунов хватало дерзости даже мысленно ставить знак равенства между собой и Куцем.

Вскоре после весеннего матча в Ленинграде меня послали в Прагу на традиционный Мемориал Рошицкого. Там я встретился со знаменитым Эмилем Затопеком. И выиграл у него. У Затопека выиграл, а другому чеху, его фамилия Граф, проиграл. Но все равно очень поверил в себя. По-моему, меня не случайно послали на Мемориал Рошицкого. Исаич так, наверное, рассчитывал: выиграю у олимпийского чемпиона — стану увереннее.

Следующее испытание — III Международные дружеские спортивные игры молодежи, которые проходили по программе Московского фестиваля молодежи и студентов. Здесь мне предстояло встретиться с австралийцем Алленом Лауренсом. Я видел его еще в Мельбурне. Он хвостом ходил за Куцем, смотрел на него влюбленными глазами, все время что-то записывал. Лауренс и его знаменитый тренер Перси Черутти охотно говорили тогда, как много они позаимствовали из опыта Никифорова и Куца. Лауренс копировал и тренировку, и стиль Куца. Видно, учеником он оказался неплохим, потому что в Мельбурне сумел завоевать бронзовую олимпийскую медаль.

Мне как раз такие соперники нужны были в ту пору — погрознее да познаменитее. Чтобы самоутвердиться. Полдистанции шли мы вместе, но я его не отпускал. Правда, недалеко от финиша я чуть было не сломался. Чувствовал, что очень тяжело и что бежать совсем неохота. Так бы и проиграл, наверное. Но вдруг из-за рева трибун донесся до меня не крик даже, а вопль: «Петенька, потерпи! Всем тяжело!» Какая-то девчонка визжала. Вроде ерунда, мало ли кто что кричит, когда идет борьба на финише. Однако пронял меня этот крик. Как будто разбудил. Глянул я на австралийца, вижу: и он помирает. Тут я и нажал. Выиграл и высшее достижение молодежных игр установил — 29.14,6.

Сразу после фестиваля проводился в Лондоне матч Великобритания — СССР. Чернявского и меня включили в сборную на 5 тысяч метров, а Куца и Жукова — ни «десятку». Куц впервые выступал после кросса «Юманите». Говорили, что он хорошо подготовлен. 23 августа бежал Куц, 24-го — мы с Чернявским, а уже 28-го начинался чемпионат СССР. Англичанин Пири настолько был морально травмирован Куцем в Мельбурне, что заявился на «пятерку». Мне, значит, надо было бежать с ним.

В первый день матча я не поверил своим глазам, когда увидел, что бег повел не Куц, а Жуков. Никогда до того дня Володя не отдавал лидерства. «Эге, — подумал я, — надо выигрывать у Куца на чемпионате Союза!» В конце концов Владимир Петрович ушел от всех и выиграл с неплохим результатом — 29.13,2. Где-то к середине Жуков скис, пропустил одного англичанина.

Перед моим забегом наша сборная очень много выигрывала у британцев, так что на ход командной борьбы наш бег не мог оказать никакого влияния. Тем не менее выиграть у Пири было лестно. У Гордона Пири и Дерека Ибботсона, тоже очень известного бегуна. На разминке мы вместе сделали ускорение метров на 400, но уже черед 200 метров Пири бросил бежать. Я понял, что не слабее соперника и что смогу обыграть его.

Я уже понимал, что к чему. Силы он, конечно, экономил, но их у Пири было не слишком много, это я понял и по его дыханию, и по его судорожным усилиям. Объяснить такую вещь не берусь, я просто чувствовал: Пири мне по зубам.