Итоги Итоги - Итоги № 44 (2012)

— Ну и жили бы в итальянском раю, Андрей Сергеевич. На кой вам эта слякотная Москва?

— Был бы писателем, мог бы творить где угодно. Но у меня другая профессия. Моя жизнь связана с созданием материального мира и зависит от артистов, без которых задуманное не осуществить. И, должен сказать, российская столица, пожалуй, самый театральный город на планете. Делают его таковым не режиссеры и даже не актеры, а зрители. Где еще одновременно могут идти четыре «Дяди Вани» и на всех спектаклях зал будет полон? В Нью-Йорке и Лондоне есть замечательные площадки, куда приходят туристы, чтобы посмотреть проверенные десятилетиями шлягеры. В Москве театральная публика особая, ей угодить трудно…

— А как же фирменный пофигизм? Разве он не в том, чтобы в любой ситуации быть выше мнения толпы?

— Честно? Иногда не понимаю, когда искренне отвечаю на вопрос, а в какой момент начинаю валять дурака. Не надо ко всем моим словам относиться слишком серьезно, я часто забываю, что говорил прежде. Мысль улетучилась, родилась другая… Впрочем, попытаюсь порассуждать на тему пофигизма. Для меня это особая избирательность, расстановка приоритетов в том, что считать важным. Известна история о графе Толстом, который прихлопнул на лбу комара, а наблюдавший эту сцену Чертков сказал: «Лев Николаевич, как можно? Вы проповедуете непротивление злу насилием, а сами убили живое существо…» Толстой зло глянул, побагровел и ответил: «Не надо жить столь подробно!» Это очень важно. Есть люди, которые именно так и живут — чрезвычайно подробно. Например, моя жена. Юля должна навести абсолютный порядок, добиться идеальной чистоты в соответствии с собственными представлениями о прекрасном. Она не ляжет спать, если на кухне в раковине осталась грязная посуда. Для этого есть домработница, но Юля сама пойдет и будет мыть. Привычка у нее осталась с детства, лет с шести, когда она приходила к бабушке с дедушкой, вынимала из серванта тарелки с чашками и начинала перемывать заново. Несчастный человек! У меня иная избирательность. Я определяю для себя самое главное, оно меня по-настоящему волнует, а все прочее не имеет значения. Когда знаешь главное, легче относишься к остальному, оно становится второстепенным, не столь существенным. Это как в живописи. В картинах Брейгеля с одинаковой тщательностью прорисован каждый квадратный сантиметр холста. У Рембрандта же прописано центральное ядро, а по краям полотна все размыто. Разный подход к жизни! Брейгеля надо рассматривать часами, вглядываться в детали. У Рембрандта все видно сразу: бум! — и понимаешь, куда смотреть. В каком-то смысле великий голландец был пофигист, его не интересовала периферия картины, он не хотел писать углы. Это философия. На многое я не обращаю внимания, для личного душевного комфорта предпочитаю извинять человеческие недостатки и смиряться с гадостями. И сам не являюсь образцом высоких моральных качеств, и других прощаю легко. Может, даже слишком… Конечно, с годами цели в жизни меняются. В двадцать пять лет мечтал стать великим режиссером, оставить свой рубец в истории человечества. В сорок уже понимал, что все рубцы заживают. В шестьдесят знал, что то была лишь царапина, от которой к семидесяти пяти не осталось следа. Раньше волновала карьера, а к третьему акту пьесы вижу: после меня останутся не фильмы и спектакли, а дети и внуки. В количестве последних, правда, путаюсь. Кажется, их десять. Или уже больше?

— Собираетесь вместе?

— Нереально! Когда Никита снимал документальный фильм к 90-летию отца, приехали, кто смог. Но настоящие семейные посиделки закончились давно, еще в восьмидесятые годы, со смертью мамы. И дело не в том, что мы такие черствые. Умер институт большой семьи. Никитины дети не слишком дружны с моими, а уж внуки — тем более. Все разбежались по своим песочницам. Грустно от этого, но тут ничего не попишешь, не изменишь…

Память не отшибло

/ Парадокс

Мировой океан помнит обо всем, что когда-то происходило с планетой

Недавно научное сообщество было поражено сообщением немецких ученых из Института полярных и морских исследований имени Альфреда Вегенера (AWI). Они заявили о том, что Мировой океан обладает ни много ни мало... памятью. Якобы каждая капля воды содержит реальную информацию об органическом веществе, когда-либо попадавшем в нее. «Вода ничего не забывает, — утверждает автор исследования Борис Кох, профессор химии из вышеназванного института. — И что бы ни происходило в океане, все в нем оставляет свой след». Если это действительно так, то немецким ученым удалось приоткрыть ларец, хранящий все тайны, накопившиеся на Земле за миллионы лет.

Органик-коктейль

В состоянии ли H2O обладать чем-то, что можно назвать памятью? Споры об этом идут не одно десятилетие. Например, японский ученый Масару Эмото с переменным успехом проводит эксперименты, дабы доказать факт того, что вода обладает способностью воспринимать информацию от окружающей среды, а также менять свою структуру под воздействием человеческих эмоций. Эмото, конечно, критикуют за несовершенство экспериментов, но аналогичные исследования сегодня ведутся в лабораториях самых разных стран, в том числе и в России. В конце концов Образовательный фонд Джеймса Рэнди, занимающийся научной проверкой так называемых паранормальных явлений, даже учредил специальную премию в миллион долларов — за проверяемый опыт, демонстрирующий память воды. Тут-то и подоспели немецкие ученые: вооружившись результатами недавней морской экспедиции в Южном полушарии, они доказывают, что открыли нечто такое, что хоть и с натяжкой, но можно назвать памятью.

Но главное, конечно, в том, что немецким исследователям удалось впервые выявить в океанской воде множество отдельных компонентов органики, растворенной в ней, как предполагается, несколько сотен или тысяч лет назад. Основными источниками биомолекул, по всей видимости, являлись останки морских организмов. Получение данных о структуре растворенной в воде органики стало возможным благодаря сверхточному масс-спектрометру. Этот прибор позволил изучить вещество путем исследования движения заряженных частиц в электрических и магнитных полях. В результате анализа тысяч органических соединений исследователи узнали химическую формулу каждой молекулы, а также атомарный состав — процент содержания в ней углерода, кислорода, водорода и азота. Это в свою очередь дало возможность определить, частью какого организма та или иная молекула являлась ранее. А возраст органического вещества устанавливали при помощи изотопного анализа.