Владимир Новиков - В союзе писателей не состоял (Писатель Владимир Высоцкий)

- Ну-ка, что за ошибки? Давайте разбираться.

- Да вот хотя бы: "А если накроют - //Локаторы взвоют о нашей беде". Что это за такие воющие локаторы? Он просто не знал значения слова.

- Верно, тут, как говорится, крыть нечем. Да вот и О.Халимонов вспоминает: "Я ему говорил, что локаторы не воют... Но в песне так и осталось"****. Ошибка вышла. Но - какая ошибка? Не типичная же, какие бывают от бескультурья, от влияния среды, а довольно индивидуальная. Воет не локатор, а сирена -после того, как локатор что-то зафиксировал, "накрыл". Высоцкий переносит свойство одного предмета на другой, тесно с ним связанный. Но такие переносы - в природе языка. Говорим же мы: шофер загудел, хотя гудит не сам шофер, а сигнальное устройство его автомобиля. Говорим мы: съел две тарелки, хотя едим не тарелки, а их содержимое. Это метонимия. Вот и у Высоцкого возникает такой случайный (окказиональный, как сказали бы лингвисты) метонимический перенос. В принципе так и язык развивается: кто-то один раз "оговорился", а потом это вошло в систему.

- М-да... А что вы скажете про такой вот перл: "Нет, не будут золотыми горы - //Я последним цель пересеку..."? Цели можно достигнуть, но пересечь ее... Что, это тоже, как там ее, метонимия?

- Именно. Ведь цель на скачках - пересечь финишную черту, о другом в это время не думают. Так что - такое нестандартное словосочетание оправдано эмоциональным контекстом песни.

- Ну, а вот вам еще:

Весь год

Жила-была - и вдруг взяла, собрала и ушла...

Что это за "собрала"? Одно из двух: "собралась" или "собрала вещи".

- С нормативной точки зрения вы правы. Но поэтическая речь имеет право на отклонение от нормы. Лирический герой песни рассказывает о событии невеселом, о беде своей. От волнения он слово "вещи" просто пропустил, проскочил. Такое усечение называется - эллипсис. А вот в американском трехтомнике этот текст из лучших побуждений "отредактировали", написали, как вы предлагаете: "собралась". И что же вышло? Сразу и живая разговорность испарилась, и лиризм. Смазалась звуковая картина из трех "ла", которые так важны здесь для автора. Между прочим, молодой Сельвинский таким глаголам посвятил целое стихотворение "К вопросу о русской речи", где есть строки: "... Этим "ла" ты на каждом шагу //Подчеркивала: "Я женщина!" Высоцкий как бы между делом эту поэтическую тему продолжил...

- Знаете что, с вами просто невозможно говорить! У вас на все готовый термин: метонимия, эллипсис... Этак вы что угодно оправдаете.

- Нет, я стараюсь говорить самым простым образом, а к терминам прибегаю только тогда, когда без них обойтись невозможно. Ведь эти термины выработаны самой художественной практикой. Странное дело: вот вы начинаете разговаривать о музыке с музыкантом или музыковедом. И вдруг ему заявляете: кончайте мне голову морочить своими бемолями да диезами, терциями да каденциями. Боюсь, вы будете тогда иметь бледный вид. Вас просто осмеют или вообще разговаривать с вами не станут. Или вдруг на футбольном матче какой-нибудь зритель скажет: а я не желаю знать, что такое "офсайд", залетел мяч в ворота - засчитывайте гол. Тут я просто не берусь представить, что о нем скажут искушенные в правилах игры болельщики. А вот об искусстве слова, о поэзии почему-то - даже среди иных профессиональных критиков - принято говорить на совершенно дилетантском уровне, почти никто здесь не стыдится быть профаном в области терминологии.

Небольшое отступление. Художник Борис Жутовский недавно рассказал о своем "искусствоведческом" диспуте с Хрущевым на трагически-легендарной выставке в Манеже 1962 года. Не любивший сдвигов и отклонений от норм Хрущев сказал художнику: "Если взять картон, вырезать в нем дырку и приложить к портрету Лактионова, что видно? Видать лицо. А эту же дырку приложить к твоему портрету, что будет? Женщины меня должны простить жопа"*****. Давайте подумаем: почему глава государства воспользовался таким, мягко говоря, некорректным словом. Дело не только в его грубости. Ну, сказал бы сдержаннее: "ерунда", "чепуха", "абсурд" - суть не на много бы изменилась. Причина тут в том, что Никита Сергеевич не знал слова "гротеск". Ведь то, что у Жутов-ского было, - это гротеск, а не... Ну, в общем, не то, что Хрущев там увидел. А знал бы Хрущев термин "гротеск" - то понимал бы, что с древнейших времен существует традиция искусства, не копирующего предметы, а трансформирующего их очертания и пропорции.

Со временем Хрущев ощутил дефицит своих искусствоведческих познаний. "Меня обманули! Мне не объяснили, я-то ничего не понимал в живописи, я крестьянин!" - пожаловался он, уже будучи пенсионером, посетившему его Высоцкому, о чем рассказано в книге М.Влади. Наверное, и в песнях Высоцкого отставному правителю не все было понятно, поскольку по способу обращения с материалом -и жизненным, и словесным - Высоцкий ближе к "модернистам", чем к "реалистам". Словесная гипербола, поэтический гротеск Высоцкого сопоставимы с фантазиями Михаила Шемякина и Эрнста Неизвестного. Критерии мелочного правдоподобия, нормы Лактионова или Шилова тут не сработают. Вспомним хотя бы:

И ветер дул, с костей сдувая мясо

И радуя прохладою скелет.

- Хорошо, я в отличие от Хрущева про гротеск и гиперболу кое-что слыхал. И считаю, что по этой части Высоцкий часто перебарщивал. Чего стоит, например, его жуткое описание людей-насекомых, но главное-то, что песня о них называется "Гербарий", а гербарий - это коллекция засушенных растений. Растений, а уж никак не насекомых. Или это тоже -гипербола?

- Да нет, для гиперболы слишком уж простовато. Тут, поздравляю вас, вы Высоцкого действительно ущучили. Перепутал он. Одно только могу сказать в его оправдание: не он один позабыл, что такое гербарий. Вот, скажем, у очень чуткого к слову поэта Виктора Сосноры читаем: "На лыжном трамплине -паук-альпинист... Булавка была бы - найдется гербарий!" Очень уж не хватает такого слова, чтобы обозначить нашу зарегламентированную, бюрократизованную социальную систему, где каждый из нас как булавкой приколот. Да, у русских писателей (за исключением разве что увлекавшегося энтомологией Набокова) всегца были нелады по части ботаники и зоологии. Лермонтов придумал львицу с гривой, Тургенев помещал в пейзаж растения, которые одновременно цвести никак не могут. А.К.Толстой говорил об "орлиных стаях", хотя птицы эти летают только поодиночке. Самые что ни на есть ошибки. Но, как говорится, мы ценим прозаиков и поэтов не только за это.

- Ну, насчет флоры и фауны ошибки еще сравнительно безобидны. Но вот у Высоцкого явный прокол по части этнографии, незнание национального вопроса:

Пока меня с пути не завернули,

Писался я чечено-ингушом.

Чеченцы и ингуши, между прочим, - это два совершенно разных народа. Поначалу у них были две разные автономные области, которые потом по сталинской модели соединили в одну автономную республику. В сорок четвертом году республику упразднили, чеченцев и ингушей выслали в Среднюю Азию. После двадцатого съезда Чечено-Ингушская АССР была восстановлена, но, несмотря на объединяющее название, отношения там между чеченцами и ингушами отнюдь не идиллические. В общем, "писаться чечено-ингушом" - выдумка, которая могла прийти в голову только человеку, об этом крае ничего не знающему.