Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6392 ( № 45 2012)

Александр МЕШКОВ

«А голос всё выше и выше...»

Пять лет назад мы с Юрием Лопусовым сидели в болдинском парке и рассуждали о незавидной судьбе многих весёлых строк, которые регулярно родятся у самых-самых серьёзных поэтов в виде шутливых поздравлений, эпиграмм, буриме, частушек... Приходит время готовить очередную серьёзную книгу, и все шутки убираются в дальний ящик стола, и серьёзный поэт становится очень-очень серьёзным.

Но, видимо, в Болдине случаются чудеса и по сей день: проходил мимо нас в тот миг большой начальник из города Кстова Владимир Павлов. Услышал он случайно наши стенания и сказал: "А привозите вы своих весёлых поэтов к нам в город Кстово. Мы вас встретим!" И вот уже пять лет осенью город Кстово становится столицей русской иронической поэзии.

За эти годы в Кстове побывали сотни гостей, выпущено пять альманахов "Русский смех", и всегда душой праздников был замечательный поэт и человек Евгений Нефёдов, пока он не ушёл, ушёл навсегда!

В этом году по решению правления Союза писателей России Кстовскому фестивалю иронической поэзии присвоено имя Евгения Нефёдова. И снова в городе Кстове звучал гимн фестиваля на его стихи. И новые произведения поэтов.

Олег РЯБОВ,

президент фестиваля

Лжесвобода

Мне свободы не понять!

Даже вырвавшись из стойла,

надо что-то продавать,

чтобы выглядеть достойно.

Нищетой пропах доцент,

офицер горит от срама[?]

Обещали нам концерт,

а грохочет фонограмма!

Где чужие? Где свои?

Я давно б утратил веру,

если б в роще соловьи

тоже пели под "фанеру".

Владимир СКВОРЦОВ

* * *

Да здравствуют олигархи,

Которых нигде не любят.

Богатые тоже плачут -

Их деньги большие губят.

Да здравствуют проститутки -

Такая у них работа.

Ведь должен же кто-то в мире

Кого-то любить за что-то.

Да здравствуют депутаты -

Народных надежд мессии!..

А тот, кто не верит в это -

Не патриот России.

Евгений СЕМИЧЕВ

* * *

Куда от прошедшего деться?

Залить покаянным вином?

Романс "Разорватое сердце"

Надрывно звучит за окном.

Лишь юность способна так гордо,

Презрев прегрешенья свои,

На два примитивных аккорда

Пропеть о высокой любви.

А голос всё выше и выше[?]

О, как же походит на нас

Котов расшугавший на крыше

Наивный жестокий романс!

Ты морщишься. Ты не в восторге.

Но вспомни, забывчивый мой,

О том, как наивно-жестоки

Мы были с тобою весной!

А ты, как котяра домашний,

Вольготно и сытно живёшь,

Забыв о любовном бесстрашье,

Жестокий романс не поёшь.

Диана КАН

Итальянские грёзы

Когда в столовой макароны

С котлетой рыбною жую,

Я вижу площади Вероны

И Тибра светлую струю.

Страну художников, поэтов,

Титанов мысли, граций, муз.

Хочу на родину сонета!

Вот только мафии боюсь.

Когда, закусывая пиццей,

В кафе портвейн дешёвый пью,

Моя душа в Милан стремится,

Я о Неаполе пою.

Среди зимы я вижу лето

И жду - вот-вот я окажусь

На славной родине сонета,

Вот только мафии боюсь.

Когда в весенний день весёлый

Я в лодке вёслами машу.

В душе играет баркарола -

Мечтой в Венецию спешу.

И для меня милее нету

Турина, Рима, Сиракуз,

Палермо, родины сонета.

Жаль русской мафии боюсь.

Николай СИМОНОВ

Между небом и землёй

ПОД УГЛОМ 40

Петрович проснулся с тяжёлой головной болью.

"Эх, не надо было вчера мешать водку с пивом!" - с раскаянием подумал он. И тут в черепной коробке у него что-то взорвалось, и Петрович под оглушительный звон в ушах устремился в кромешной мгле к какой-то светлой точке.

"Ни фига себе, лечу куда-то!" - отстранённо подумал он.

И внезапно догадался: да это же он дуба дал! А светлая точка всё расширялась и становилась ярче. И скоро Петрович обнаружил себя в хвосте огромнейшей очереди, змеившейся на поверхности небес.

Перед ним стоял кто-то очень рыжий и знакомым жестом нервно чесал пальцами одной босой ноги волосатую икру другой.

Рыжий обернулся. И Петрович заулыбался: точно, Иван Сахнюк. Он работал трактористом в райжилкомхозе, но потом куда-то пропал.

- Ты как здесь? - спросил Петрович Сахнюка, пожимая ему руку.

- Да как? Ехал поддатым на тракторе, свалился с моста в реку[?] - пожаловался Иван. - Захлебнулся. Сам-то как сюда?

Петрович досадливо дёрнул плечом:

- Считай, тоже захлебнулся. Ты мне скажи, долго здесь торчать-то придётся?

- Некоторые уже годами топчутся. Ты знаешь, скока здесь народу? Миллионы! Подожди, вон как раз Аркашу-блатаря опять в конец очереди архангелы волокут. Помнишь его?

Два дюжих типа в длинных хламидах, треща крыльями, проволокли болтающего босыми ногами грузного мужика и свалили его к ногам беседующих.

- Ффу! - сказал мужик, потирая ушибленный крестец. - Опять двадцать пять! Да когда же этот беспредел кончится, а?

Петрович узнал их поселкового урку Аркашу, убитого чёрт знает ещё когда в пьяной драке.

- А, Петрович! И ты преставился? - нисколько не удивился он и деловито высморкался вниз, под облако. - Ну, жди своей очереди. Тут, земеля, не всё так просто.

- А ну расскажи.

- Да я же в последней драке двоих зарезал. Вот за это душегубство меня каждый раз архангелы в конец очереди передвигают. Уже пятый год так[?]

- Во, глянь-ка! - радостно перебил его Сахнюк. - Юрка Ибрагимов! Да как-то странно он выглядит.

- Здорово, Юра! - приветливо сказал Петрович. - Ты чего это[?] какой-то некомплектный?

- Здоровей видел! - угрюмо ответил Ибрагимов. - Чего, чего! Под поезд попал, перерезало вот.

- Гляньте-ка, мужики! - заблажил Аркаша. - Наш глава пожаловал! Три дырки в груди.

- Никак грохнули всё же делягу, - с сочувствием сказал Петрович и тут же возмущённо фыркнул: - Ты глянь, чего-то архангелам шепчет! Вот сволочь, и здесь хочет без мыла пролезть. Не выгорит!

- Это у него-то не выгорит? - хохотнул Иван. - Вон, смотри, архангелы уже полетели с ним в начало очереди. А ты, Юрка, чего в нашем конце стоишь? Ты же, получается, как мученик загнулся, так ползи вперёд.

- Если бы! - вздохнул Ибрагимов. - Я, когда рельсу отвинчивал, прозевал поезд-то. Так что и сам сюда вознёсся, и ещё человек сорок с собой прихватил.