Константин Станиславский - Работа актера над собой (Часть I)

При этом помимо воли появились экспромты: я свернул аккуратно веревку и положил ее рядом на стол. Этот пустяк согрел меня своей правдой. Мало того, он вызвал целый ряд новых и новых экспромтов. Например, перед тем как считать пачки, я долго постукивал ими об стол, чтобы выровнять и уложить их в порядке. При этом Вьюнцов, который был рядом, понял мое действие и рассмеялся.

— Чему? — спросил я его.

— Уж очень вышло похоже, — объяснил он.

— Вот что мы называем до конца и в полной мере оправданным физическим действием, в которое можно органически поверить артисту! — крикнул из партера Аркадий Николаевич.

— Таким образом, — резюмировал [он], - вы начали с грубого наигрыша. Чтоб уйти от него, пришлось тщательно проверить последовательность производимых физических действий.

Неоднократно повторяя их, вы постепенно вспоминали ощущения реальной жизни, вы узнавали эти ощущения, верили им и правильности ваших действий на сцене.

В подлинной жизни все эти чувствования кажутся нам естественными, доступными, простыми, знакомыми. Но на подмостках они перерождаются в условиях публичного выступления и представляются нам чуждыми, недосягаемыми, сложными.

Даже привычная логика и последовательность самых элементарных человеческих физических действий изменяют нам на сцене и уходят от нас.

Такое досадное перерождение артиста на подмостках следует однажды и навсегда признать печальной неизбежностью. С ней необходимо бороться.

Для этого нужна помощь психотехники и некоторые элементарные знания природы наших физических и других действий. Это требует в свою очередь детального изучения их составных моментов.

В тех случаях, когда действия не рождаются или не оживляются сами собой, мы прибегаем к принципу подхода от внешнего к внутреннему, мы складываем в логическом и последовательном порядке отдельные составные моменты и создаем из них самое действие. Логичность и последовательность чередования частей напоминает нам о жизненной правде. Знакомые двигательные ощущения закрепляют эту правду и вызывают веру в правильность производимых действий.

Лишь только артист поверит им, они сами собой оживают.

Весь этот процесс вы имели возможность проследить сегодня при работе над этюдом «счета денег».

Усиленно подчеркиваю, что в этой работе от внешней техники к живой, жизненной правде большое значение имеют логика и последовательность чередования составных частей, образующих действие.

Их необходимо изучать, тем более что в будущем нам предстоит широко пользоваться рекомендуемым мною приемом оживления целого через складывание его составных частей.

— Как же изучать-то? — беспокоился Вьюнцов.

— Очень просто: ставить себя в положение, при котором такое «изучение» становится неизбежным.

— Что же это за положение? — допытывался я.

— То самое, в котором вы только что очутились сегодня при работе над этюдом «счет денег». Это положение создает работа с пустышкой, то есть с воображаемыми предметами.

На нашем жаргоне мы называем ее «беспредметными, действиями».

Для того чтоб вы отнеслись к ним с полной сознательностью, я постараюсь объяснить вам на наглядном примере скрытый в этой работе секрет или практический смысл.

Для этого мне придется прибегнуть к доказательству от противного.

Названов и Вьюнцов! Повторите тот же этюд со «счетом денег», но только на этот раз играйте не с «пустышкой», как при последнем исполнении, а с реальными предметами, которые вам принесет сейчас бутафор.

Мы повторили этюд.

По окончании нашей игры Аркадий Николаевич обратился к ученикам, смотревшим из зрительного зала, и сказал:

— Заметили ли вы и помните ли, как Названов только что брал со стола одну за другой пачки денег, как он развязывал, считал, раскладывал их и т. д.?

— Помним приблизительно, — лениво говорили ученики.

— Только приблизительно? А многое забыли? — допрашивал Торцов.

— Не то чтоб забыли, а приходится делать усилие над собой, чтоб вспомнить, — объясняли одни.

— Плохо следили, — говорили другие.

— А вы сами, игравшие, ясно помните все отдельные моменты только что проделанных действий с реальными предметами? — обратился Аркадий Николаевич с вопросом ко мне и к Вьюнцову.

Пришлось признаться, что мы не думали ни о каких физических действиях, ни о каких отдельных моментах и что они выполнялись сами собой, механически.

Потом Аркадий Николаевич снова обратился с вопросом ко всем ученикам, смотревшим из зрительного зала.

— Теперь вспомните и скажите мне: в каком виде сохранилось у вас воспоминание о прежнем исполнении того же этюда «счет денег», — без реальных вещей. с «мнимыми предметами» или, иначе говоря, с пустышкой?

Выяснилось, что «беспредметные действия» дошли до зрительного зала лучше и сохранились в памяти четче, яснее, ярче.

— А вы, игравшие, что скажете? — снова обратился Аркадий Николаевич ко мне и к Вьюнцову. — Какие воспоминания сохранились в вас о «беспредметном действии» счета денег?

Оказалось, что воспоминания об установленной линии внимания, созданной при упражнении в физических действиях, сохранились в нас с большей четкостью, логичностью и последовательностью.

— Какой же вывод можно сделать из опытов: действия с реальными предметами и без них? — спрашивал нас Аркадий Николаевич.

Мы не знали, что отвечать.

— Вывод тот, — объяснял Аркадий Николаевич, — что при упражнении с реальными предметами многие из составных моментов, образующих производимое действие, незаметно проскальзывают, выпадают из линии внимания творящего. Это те моменты, которые выполняются механически, привычно, сами собой, незаметно. Такие проскоки мешают познаванию природы исследуемого действия. Они не дают возможности проследить в последовательном и логическом порядке составные части, из которых складывается исследуемое действие. Это затрудняет также и работу по созданию линии внимания, за которой должен безостановочно следить артист, которой он должен все время руководствоваться.

При «беспредметных действиях» наблюдаются совсем другие явления. Там сами собой исключаются моменты выпадения, за которыми не может уследить внимание.

— Во! Почему же?

— Потому что с упразднением реальных предметов сами собой исчезают и неразрывно связанные с ними механические действия, привычки, навыки, вызывающие нежелательные проскоки в линии внимания. Освобождение от проскоков дает возможность создать сплошную линию, логически и последовательно цельную, заполненную воспоминаниями об отдельных, составных моментах, складывающих из себя самое действие.

Иначе говоря, мнимые объекты заставляют осознавать до конца то, что в жизни делается механически.