Газета Завтра Газета - Газета Завтра 988 (45 2012)

А что же здесь происходит сейчас?

В аэропорту нашу делегацию встречала группа дагестанских писателей, возглавляемая крупным, широкоплечим, усатым и белозубым председателем дагестанской писательской организации Магомедом Ахметовичем Ахметовым. Нас обнимали, целовали, мы обменивались крепкими дружескими рукопожатиями. Вместе со свежестью особенного здешнего воздуха мы были обласканы традиционным кавказским, а точнее, чисто дагестанским гостеприимством. Сразу начались расспросы о Москве и событиях, там происходящих, об их оценке во властных кругах, о политике в целом, о литературной жизни. Сразу всплыла животрепещущая сирийская тема и здесь, в мусульманском регионе ясно была видна позиция, полностью совпадающая с нашей, проасадовской. А про бешеных пусси было сказано просто: «Сами бы они из нашей мечети не вышли»…

И оценка этих событий обнаружила общность взглядов на краеугольные камни нашего сегодняшнего бытия.

Разместили нас в прекрасной гостинице на берегу моря, а после мы поехали на встречу с молодыми литераторами, их горячие глаза светились не московским снобизмом, но были открыты широко и восторженно. Они с жадностью ловили всё, что говорилось русскими собратьями по цеху, радовала искренность.

Оказавшись потом в Союзе писателей Дагестана, уже в кабинете – музее Расула, я испытал странные и острые ощущения, в них были тоска и грусть, связанные с невозвратностью хода времени и конечности земной нашей жизни, ведь чуть больше десяти лет назад я сидел здесь, напротив поэта-патриарха, старца, убелённого сединами, и он с интересом расспрашивал о жизни молодых поколений… а сейчас - пустое место, человек ушёл навсегда.

В моей памяти он запечатлелся как умный и проницательный, знающий и чувствующий других людей психолог, и с высоты своего возраста, а отнюдь не положения говорящий с чуть заметной, доброй, почти отеческой иронией старого горца. В нём ощущался народный дух.

На мой вопрос о селении Тарки, (знал ли кто, что именно там, на кладбище будет покоиться прах поэта), о его живописности, Гамзатов с юмором ответствовал цитатой русского поэта Александра Полежаева «Я был в горах - Какая радость! Я был в Тарках - Какая гадость!»

Были подняты бокалы рубинового вина, и мы выпили за дружбу и верность наших народов, ведь она была уже не раз испытана в боях века прошлого и настоящего.

Мне не очень верилось, что я теперь, спустя годы, с нашей делегацией осматривал ставший музеем тот самый кабинет, а после в соседнем помещении нынешнего председателя Магомедова нам было предложено отведать ароматного кизлярского коньячку, для русских гостей все закрома открыты...

Общение с поэтами и писателями Дагестана, лакцами, даргинцами, кумыками, табосаранцами, лезгинами, азербайджанцами, аварцами, ясно показывало их культурную самобытность, которая гармонично вплеталась в соцветие народов всей России. Здесь были русские, ингуши, чеченцы, калмыки и многие другие. Тут я понял, что феноменом общения и объединения народов была и остаётся культура, причём не космополитическая, а российская многонациональная, наполненная истинными, не мнимыми смыслами, питаемая корнями народного творчества, а язык общения между всеми является русским и уж никак не общечеловеческим английским.

Взаимопроникновение культур республик России позволяет создавать скрепы на уровне, казалось бы, самом эфемерном - на уровне музыки, литературы, живописи, но на поверку они прочнее политических, экономических, финансовых и прочих соединений.

Нас в Москве, в различных СМИ, огульно пугают дагестанским исламизмом, как страшным жупелом, грозящим всему цивилизованному и гуманному, но это лукавая полуправда, скрывающая истинную моторику и подоплёку событий, происходящих здесь.

Есть два направления ислама в Дагестане, я не говорю про шиитов и суннитов, я говорю об укоренившихся здесь веками традициях и привнесённых веяньях извне.

Мне по душе исламизм, который я увидел в этот раз в Дагестане - это уважение к старшим, к другим традициям, мужское достоинство, женская скромность и сдержанность, богобоязненность, отказ от спиртного, верность слову, мужская дружба (не та, конечно, которая цветёт содомским цветом и даёт ядовитые плоды в Москве), а настоящая, не профанированная геями и пуссириотами земли русской, готовность до последней капли крови защищать отечество, (кстати, родители дагестанцы, чтобы их детей забрали в армию, готовы поелику возможно одарить местные военкоматы, ну а в Москве картина с точностью до наоборот, трагичный факт для нас русских).

Помню, как на первой чеченской войне, под Бамутом, командир-танкист, аварец, утирал кулаком скупую слезу джигита, он, мусульманин, стоя у развороченной фугасом машины, оплакивал погибших в танках русских, православных боевых товарищей, три экипажа за неделю…. Вот дружба и скорбь по утрате, не слепленная синтетическими соцсетями в интернете, а истинная, закалённая огнём.

Наверное, именно эти качества «дагов», как их некоторые называют, не нравятся тем, кто кричит: «Довольно кормить Кавказ!». А ведь именно русский мусульманин, Хан Нахичеванский не предал Царя Мученика, в отличие от остальных русских и рузских, и сколько героев-горцев было в Первую мировую и нашу Великую Отечественную...

А вот так называемый салафитский исламизм, который тоже теперь имеет силу и некоторые причины, в основном экономические, традиционно не близок Кавказу и России в целом, он вскармливается, лелеется и курируется в лондонских ретортах или пробирках американских спецслужб, творит бесчинства, сеет смерть и зловонные зёрна русофобии. С ним и воюют власти Дагестана, и такие легендарные личности, как давний мэр Махачкалы Саид Амиров, подвергавшийся многочисленным покушениям, в которых был тяжело ранен, но он не пал духом, борется, работает, не даёт разорвать крепкую дружбу с большой Россией.

Дагестан - замковый камень в сложном куполе национальностей этого региона, он держит весь Кавказ, выпади он, и страшные глыбы сепаратизма раздробят нашу страну.

В день рождения Расула Гамзатова утром мы поехали в те самые Тарки возложить цветы на его могилу. Погода была солнечная и тихая, дул горный ветерок, склон горы был покрыт столбиками белёсых надгробий и напоминал щёку Расула, покрытую седой щетиной, в день той нашей единственной встречи, и мне вдруг показалось, что огромный склон горы Тарки-Тау - это глава поэта, а тело простирается в глубь Дагестана до самой Цады - его малой родины, что после смерти он воплотился в свои любимые горы.

У памятника алели возложенные нами цветы. Как и в России, в Дагестане традиция горцев - помолиться у могилы усопшего. А затем без речей все тихо покинули кладбище.