Фмдель Кастро - Кастро

В то же время идет пропаганда эффективности этой отрасли. Мы знаем, что она основана на эксплуатации дешевой и рабской рабочей силы. Работникам платят за количество срубленного тростника, а не проработанные часы.

В штате Сан-Паулу, где имеется самая современная промышленность — конечно, современная в кавычках — и который является самым крупным производителем страны, задание каждого работника — срубить 10–15 тонн сахарного тростника в день.

Профессор университета Кампинас Педро Рамос произвел следующие расчеты: в восьмидесятые годы работники рубили около 4 тонн в день и получали эквивалент примерно 5 долларов. В настоящее время, чтобы получить 3 доллара в день, необходимо срубить 15 тонн тростника.

Само бразильское Министерство труда провело исследование, в котором говорится, что раньше 100 квадратных метров сахарного тростника давали 10 тонн; теперь с трансгенным сахарным тростником, чтобы получить 10 тонн, необходимо срубить 300 квадратных метров. Таким образом, чтобы нарубить 10 тонн, работники должны работать втрое больше. Эта модель эксплуатации вызвала серьезные проблемы здоровья и даже смерть работников.

Исследовательница Министерства труда в Сан-Паулу говорит, что сахар и этанол в Бразилии политы кровью и потом и несут смерть. В 2005 году Министерство труда в Сан-Паулу зарегистрировало 450 смертей работников по другим причинам, таким как убийства и несчастные случаи, потому что транспорт, перевозящий их, на сахарные плантации, очень ненадежен, а также по причине таких болезней, как остановка сердца и рак.

Как показывает исследование Марии Кристины Гонзаги, проводившей его в Министерстве труда, за последние пять лет только в штате Сан-Паулу умерло 1383 работника сахарных плантаций.

В этом секторе также обычно применяется рабский суд. Работники — это чаще всего мигранты с северо-востока или из Минас-Жерайс, соблазненные посредниками; обычно контракт заключается не прямо с предприятием, а через посредников, которых мы в Бразилии называем «вербовщиками», они отбирают рабочие руки для сахарных заводов.

В 2006 году Генеральная прокуратура Бразилии провела инспекцию 74 сахарных заводов только в штате Сан-Паулу, и на все были заведены дела.

Только в марте 2007 года в Сан-Паулу инспекторы Министерства труда спасли от рабства 288 работников.

В том же месяце в штате Мату-Гросу было спасено 409 работников сахарного завода, производящего этанол, среди них было 150 индейцев. В этой части центра страны, в Мату-Гросу, существует тенденция использовать индейцев в качестве рабов для работ на сахарном тростнике.

Все эти годы в подобных мучительных условиях находятся сотни работников сахарных плантаций. Какие это условия? Они работают, не зарегистрированные формально, без спецодежды, лишенные соответствующей воды и питания, не имея доступа к туалетам и живя в нищенских условиях; кроме того, они должны платить за жилье, за питание, которое очень дорого, а также за инструментарий, за сапоги и мачете, и конечно же в случае производственных травм, бывающих очень часто, они не получают должного лечения.

Для нас главный вопрос — ликвидировать латифундии, потому что за этой современной картиной лежит основная проблема — латифундии в Бразилии и, конечно, в других странах Латинской Америки. Также необходимо проводить серьезную политику по производству продуктов питания.

Сейчас я хотела бы представить документальный фильм, который мы сняли в штате Пернамбуко с участием работников сахарных плантаций, это один из районов, где производится больше всего сахарного тростника, и так вы увидите в действительности, каковы эти условия.

Этот документальный фильм был сделан силами Пасторской комиссии земли Бразилии и профсоюзами работников лесной промышленности штата Пернамбуко».

Так завершает свое выступление, которому горячо аплодировали, известная бразильская руководительница.

Далее я привожу мнения рубщиков сахарного тростника, содержащиеся в документальном фильме, которые привезла Мария Луиза. Когда там люди не названы по именам, указывается, кто это: мужчина, женщина, молодой человек. Я включаю не все, поскольку их много.

Северину Франсиску да Силва. Когда мне было 8 лет, мой отец переехал на сахарный завод Жунко. Мы приехали туда, когда мне должно было исполниться 9 лет, мой отец начал работать, а я вязал для него тростник. Я проработал 14–15 лет на сахарном заводе Жунко.

Женщина. Я живу на этом заводе вот уже 36 лет. Здесь я вышла замуж и родила 11 детей.

Мужчина. Я работаю на рубке тростника много лет, уже не подсчитать.

Мужчина. Я начал работать, когда мне было 7 лет, и всю свою жизнь рублю тростник и очищаю его от сорняков.

Молодой человек. Я здесь родился, мне 23 года, с 9 лет я рублю тростник.

Женщина. Здесь, на заводе Салгаду, я работала 13 лет. Я сеяла тростник, вносила удобрения, пропалывала тростник, очищала его от травы.

Северина Консейсао. Я умею выполнять все эти полевые работы: удобрять, сажать сахарный тростник. Все это я делала вот с этаким пузом (она имеет в виду беременность), да еще корзина на боку, и так и работала.

Мужчина. Что до работы, все виды работы тяжелые, но рубка сахарного тростника — самое тяжелое, что есть в Бразилии.

Эдлеуза. Прихожу домой, и давай мыть посуду, убирать, делать домашние дела, все такое. Я рубила тростник и порой приходила домой и не могла и тарелок помыть, у меня были все руки в волдырях.

Адриану Силва. Дело в том, что управляющий на работе требует очень много. Бывают дни, когда ты рубишь тростник и получаешь деньги, но в другие дни не получаешь ничего. Иной раз этих денег хватает, а иной раз нет.

Мисаэл. Положение здесь скверное, управляющий хочет занизить вес сахарного тростника. Он сказал, что сколько мы нарубим здесь, то и получим, и все. Мы работаем как рабы, понимаете? Так нельзя!

Маркос. Рубка сахарного тростника — это рабский труд, очень тяжелая работа. Мы выходим из дому в 3 часа ночи и возвращаемся в 8 вечера. Это выгодно только хозяину, потому что с каждым днем он получает все больше, а рабочий теряет, продукцию занижают, и все достается хозяину.

Мужчина. Иногда мы ложимся спать не помывшись, нет воды, мы купаемся в ручейке, что течет там, внизу.

Молодой человек. Здесь нет дров, чтобы готовить, хочешь есть — иди ищи дрова.

Мужчина. Обед надо приносить из дому, приносят еду и едят прямо там, под солнцем, каждый живет как может.

Молодой человек. Кто много работает, должен есть достаточно. Хозяин сахарного завода живет припеваючи, чего только у него нет, а мы тут мучаемся.

Женщина. Я очень голодала. Часто ложилась спать голодной, иной раз не было ничего ни мне, ни чтобы дать дочке; иногда я искала соль, ее было легче всего найти.