Тимофей Прокопов - Жизнь и приключения капитана Конрада

В те времена в дальние странствия уходили из родительских гнезд тысячи восторженных юнцов и некоторые из них становились знаменитыми романистами. Капитан Майн Рид предпочел карьере священника участь авантюриста и путешественника по Северной Америке. Стивенсон уединился на острове Самоа посреди океана. Странствовали по белу свету капитан Марриет, Фенимор Купер и многие другие, книгами которых Конрад никогда не переставал зачитываться. Они-то и сформировали его романтически возвышенную душу и выковали стойкий, мужественный характер, которому под силу стали любые штормы жизни. Он был из числа тех лавинообразно множившихся в девятнадцатом веке почитателей приключенческих книг, чьи сердца сладостно замирали, читая о небывалых подвигах таких же людей, как они сами, застывали от ужаса, вскипали от гнева, готовые вступиться за попавших в беду. И никакие фарисейства литературных снобов не могли отвратить этих завороженных читателей от полюбившихся им книг.

Попав под колдовские чары приключенческих романов, Конрад «видел себя: то он спасает людей с тонущих судов, то в ураган срубает мачты, или с веревкой плывет по волнам прибоя, или, потерпев крушение, одиноко бродит, босой и полуголый, по не покрытым водой рифам, в поисках ракушек, которые отсрочили бы голодную смерть. Он сражался с дикарями под тропиками, усмирял мятеж, вспыхнувший во время бури, и на маленькой лодке, затерянной в океане, поддерживал мужество в отчаявшихся людях — всегда преданный своему долгу и непоколебимый, как герой из книжки».

О том, как прошли двадцать лет морских скитаний Конрада, нам доподлинно, достоверно ничего не известно, но зато мы знаем главное: отныне, со дня первого его плавания, все, что с ним приключалось, — все стало его романами, повестями, рассказами, как и вся его реальная, не сочиненная жизнь поселилась там, в написанных им книгах. Другие же биографическое свидетельства скудны и приблизительны.

Например, из числа того немногого достоверного известно, что, проплавав всего пять лет, Конрад испробовал и освоил все корабельные профессии. Потому-то однажды задумывает он совсем неожиданное и странное: не попытаться ли попасть на службу в королевский флот Англии? В те времена это была морская держава из числа первых; ее первоклассными судами Конрад любовался уже давно, они избороздили все моря и океаны, повсюду открывая и присваивая все новые и новые земли. Для выполнения своего замысла моряк со всем ему свойственным упорством, подогреваемым рвением и усердием, берется в первую очередь за изучение английского языка, совсем еще не подозревая о том, что на этом языке будут затем написаны все его книги.

В 1878 году задуманное им свершается: его, опытного морехода, охотно берут в торговый флот Англии. Два года совершает он челночные рейсы из портов колониальной империи на острова Индонезии и Океании, в Африку и Австралию. В 1880 году он становится офицером флота — блестяще сдает экзамены на штурмана дальнего плавания. «Дорогой мой мальчик и штурман, первый шаг сделан! — пишет ему, не скрывая радости и всячески подбадривая племянника, Тадеуш Бобровский. — Теперь нужны труд и выдержка, выдержка и труд, чтобы совершить дальнейшие шаги и закрепить за собой место в жизни, ведь скоро тебе исполнится двадцать три года…»

В 1883 году Конрад делает новый шаг вперед в своей флотской карьере: успешно выдерживает трудный экзамен на старшего помощника капитана — «грозу экипажа», главного распорядителя на палубе и на причалах. Все ближе становилось самое заветное для каждого стоящего моряка — нашивки капитана дальнего плавания. Они появились на парадном мундире Конрада как раз в ту пору, когда ему исполнилось всего только двадцать восемь — в 1886 году. И в это же время он, этот человек без Родины, который в беспамятстве кричал «мама» по-польски, команды отдавал на кораблях по-французски, а рассказы сочинял по-английски, становится подданным королевы Великобритании. И более того, он, всю жизнь изъяснявшийся на английском языке с очень сильным славянским акцентом, стал выдающимся английским писателем, создателем изысканною литературного стиля, которому искренне завидовали многие прозаики, родившиеся англичанами.

* * *

Кто из нас по-юношески восторженно не наблюдал (в порту, по телевизору, в кино) за тем, как отдает якоря и уходит в море парусный барк! Вспомните хотя бы знаменитые в наши дни «Товарищ» или «Крузенштерн». Вот набравшие ветра белоснежные паруса ведут корабль вдоль берега, как на параде, будто красуясь перед нами, словно понимая, что никто из столпившихся на пристани не сможет остаться равнодушным к его гордой красе. Все глубже зарываясь в волны, все стремительнее уносясь в морской простор, барк, как чудесное виденье, вскоре скрывается за горизонтом, и мы, кто с печалью, кто с радостью, обмениваемся вздохами и восклицаниями.

Как же было Джозефу Конраду не любить свои парусники и свою морскую службу, если он изо дня в день испытывал то же самое, что и мы! По его мнению, это была и работа, и праздник. Любовь к морю вообще такова, что никогда не становится привычной, она всегда внове, не остывает вовек в сердце, пока оно бьется.

В отличие от нас Конрад любовался не одним-единственным случайно встреченным барком, а порой десятками их одновременно, — это была еще эра парусного флота: «Я когда-то неподалеку от Азорских островов, — вспоминал он, — насчитал более сотни парусных судов, попавших в штиль. Они стояли словно зачарованные какой-то магической силой». Но вот сорвался откуда-то с небес ураган. Много раз, из книги в книгу воскрешает поэтическое перо писателя картины буйства природы, бешеную схватку рассвирепевшей стихии с парусным кораблем, с виду таким некрепким, но таким геройски стойким. И мы никак не можем оторваться от страниц, читая о том, как «бесшумное в тихую погоду вооружение парусного судна во время шторма обретало не только силу, но и буйно ликующий голос души мира, ветра. Шел ли корабль вперед с качающимися мачтами или уже без них встречал шторм, всегда его сопровождала дикая мелодия, монотонная, как церковное пение, в которой звучали и басы и пронзительный свист ветра, а временами грохот бьющейся о борт волны. Этот жуткий оркестр иногда так терзал нервы, что хотелось оглохнуть, чтобы более не слышать его».

В один из таких штормов упавшая рея сшибла с ног Конрада и нанесла ему такие повреждения, от которых он страдал до конца своих дней. Этот тяжелый шторм да еще давно мучившая его тропическая лихорадка ускорили уход с кораблей уставшего моряка.

Окончательно на берег капитан Джозеф Конрад сходит в 1894 году и поселяется в графстве Кент, в Англии. К сухопутным порядкам привыкает с трудом, но с годами остепеняется, заводит семью. И много, напряженно работает за письменным столом. Радостный, но такой каторжный сочинительский труд, как оказалось, достатка семье не обеспечивал. Но это нисколько не обескураживало романтика, который давно уже почитал преодоление трудностей нормой жизни. С усердием неистощимым работал он лишь в последнюю очередь для заработка, но в первую — потому что наслаждался творческим вдохновением, которое открыло наконец выход его буйной фантазии, так долго находившейся в плену иных забот.