Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6397 ( № 50 2012)

Беседовала

Татьяна ШАБАЕВА

Школа позднего Заболоцкого

Анатолий Передреев - 80

"Литературная борьба каждой эпохи сложна" - так начинается некогда знаменитая статья Ю.Н. Тынянова. Это сущая правда, за исключением тех эпох, когда литературная борьба отсутствует вовсе.

С конца 80-х - начала 90-х годов прошлого столетия процесс этой самой литературной борьбы, до сих пор проходивший в пределах действующего, "роевого" (гр. Л.Н. Толстой) русского культурного пространства, практически полностью - и достаточно быстро - остановился (если угодно, был приостановлен). С той поры пригодные к тому литературные явления (события) размещались исключительно в пределах "неподвижного" искусственного культурного контекста.

Построение этой до сих пор достаточно успешно работающей системы стало возможным постольку, поскольку условия, при которых наблюдатель может сравнить/сопоставить "поддельное" и "подлинное", в искусстве были предельно затруднены (вплоть до полного отсутствия). Последовательно иссекались сами понятия преемственности и ценностной/качественной иерархии, без чего подлинный культурный контекст (и соответственно подлинная литературная борьба в толще этого контекста) в принципе невозможен. Как следствие, всё большее и большее число значимых сочинителей (ушедших и здравствующих) оказывалось вне пределов искусственного культурного контекста. Сказанное не означает, будто бы допущенные в контекст сплошь бесталанны. Подобные полемические упрощения здесь недопустимы. Но - и это особый разговор - современная аrt-индустрия поддерживает и воспроизводит (культивирует) лишь то, что не содержит в себе и намёка на преемственность и иерархию.

Начало этому процессу было положено ещё в 60-70-е годы ХХ века, когда в русской словесности развернулась ожесточённая борьба соперничающих культурных контекстов: условно пре-постмодернистского, который манифестировал себя как прогрессивный, демократический, и условно-традиционалистского, к которому принадлежали, как тогда выражались, "тихие лирики": А.К. Передреев, Н.М. Рубцов, С.Ю. Куняев, Владимир Соколов и несколько поэтов помоложе - Эдуард Балашов, Александр Черевченко и некоторые другие.

Изначально речь шла о соперничающих литературных компаниях. Участники их были связаны, скорее, по признаку общности культурно-поведенческого стереотипа, который и лёг в основу объединившего их мировосприятия. Определение же "тихие лирики" (восходящее к В.В. Кожинову) следует понимать прежде всего в полемическом противопоставлении с "громкой/стадионной/эстрадной" поэзией Евтушенко и Вознесенского и их окружения. Такого рода соперничество внешне могло проявляться, так сказать, традиционно и довольно безобидно. Например, "[?]/ в 1971 году/будущий директор ПЕН-клуба Александр Петрович Ткаченко, а тогда просто Саша, артистично и очень красочно рассказал мне о том, как на железнодорожном вокзале Москвы поэты Андрей Вознесенский и Пётр Вегин, скупив в газетном киоске все оказавшиеся в нём экземпляры поэтической книги Анатолия Передреева, торжественно под аплодисменты провожающих тут же бросили их в мусорную урну", - читаем мы в воспоминаниях Григория Калюжного. В основе же своей борьба эта была некоей частью жесточайшей мировой войны культур, собственно - культурных подходов, или, как нынче любят выражаться, "войны смыслов". Не берёмся судить, насколько это обстоятельство понималось рядовыми её участниками.

Изучение перипетий литературной борьбы в русском культурном пространстве 60-70-х годов прошлого века требует по меньшей мере монографии. Мы же вкратце остановимся здесь на творчестве Анатолия Константиновича Передреева (1932-1987). Его творчество заслуживает пристального внимания, так как он, один из немногих, обладая высокой книжной грамотностью и чутьём историка литературы, осознавал, что происходит в русской словесности. "В эти годы Передреев чувствовал себя призванным восстановить связь с лучшими образцами классической русской поэзии XIX века", - отмечает очеркист Елена Игнатьева. Поэт Передреев - это твёрдый и внимательный, не без "угрюмства", посадский русский человек; ум его - весьма остёр и печален. Таков он и на (а точнее - в) природе. Передреевская ориентация на позднего Заболоцкого была, если угодно, теоретически обоснованна. Он особо её подчёркивал.

Сравните "Лебедь у дороги" Передреева со знаменитым "Лебедем в зоопарке":

Рядом с дымной полосою

Воспалённого шоссе

Лебедь летом и весною

Проплывает, как во сне[?]

1970

Сквозь летние сумерки парка

По краю искусственных вод

Красавица, дева, дикарка

Высокая лебедь плывёт[?]

1948

В творчестве Передреева обращает на себя внимание практически полный отказ от главных черт, характеризующих тогдашнюю общепринятую поэтику как совокупность признаков "качественного", "хорошего" стихотворного произведения. Здесь отсутствуют: а) изысканная "богатая" рифма из разряда так называемой "корневой" и б) нарочито усложнённая, "внешняя" метафорическая система, изобилующая сравнениями и ассоциативными рядами. И что, на наш взгляд, особенно важно - у Передреева нет тех резких стилистических стыков, того обязательного сочетания лексики выраженно просторечной, вульгарной и столь же выраженно книжной, каковое можно рассматривать в качестве родового, "несущего" признака господствующего (и отчасти по сей день) направления русской стиховой культуры. В переводе на язык имён это направление определяется следующим перечнем: "Пастернак (в присутствии Маяковского и Северянина); Мандельштам (в парадоксальной на первый взгляд совместной упаковке с Цветаевой). Такая рецептура, частенько усвоенная стихотворцами не напрямую, а при активном посредничестве Вознесенского (а то и Евгения Евтушенко), была обязательной для 60-х годов. Сегодня подобная рецептура, в которой естественный для неё Маяковский сменился на вполне чуждого всем прочим составляющим данной смеси и к тому же неверно понятого Заболоцкого периода "Столбцов", а Вознесенский с Евтушенко уступили место Бродскому, всё ещё остаётся в силе, подкреплённая авторитетом влиятельных живых и отчасти мёртвых эпигонов, создателей жанрово-стилевых пародий на русскую поэзию. Впрочем, тот же решительный отказ от порождённой "модернизмом" поэтики являют нам и многие (из наиболее существенных) русские поэты 40-80-х годов ХХ века - ровесники и старшие братья Передреева: Я.В. Смеляков, всё ещё почти неизвестный читателю В.М. Мотрич и, наконец, Ю.П. Кузнецов.

Победа на той великой войне культур осталась не за "передреевскими полками". Человеческое, да и профессионально-писательское бессознательное (неосознанное, полуосознанное) мироощущение, отвечающее за отбор культурных предпочтений, оказалось не в силах противостоять старательно сконструированному искусственному культурному контексту. Пассивное же сопротивление в виде достаточно широкой публикации произведений названных авторов-традиционалистов ("неоклассиков") ничего не дало. Даже напротив: сам факт этих публикаций рассматривался победителями как признак слабости данных сочинений: "Раз, мол, власти печатают и не критикуют - значит, стихи плохонькие".