Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6397 ( № 50 2012)

Ещё стоять минут пятнадцать,

ещё толпятся у вагона

смурные личности и "ксивы"

суют под нос проводнику,

меня никто не провожает,

к киоску можно отлучиться -

полюбоваться шаурмою

(поскольку рублики - ку-ку).

Ну вот затарилась - две булки.

Чего там ехать? - день да ночка!

Последним взглядом обнимаю

московский Киевский вокзал,

шагаю в пасть змеи железной,

(устала - смерть!) и вот качнулся,

так плавно вдруг почухал поезд,

и кто-то следом побежал.

Потом напишет друг печальный

из жизни странной, виртуальной,

что проводить меня спешила, -

да я ж вагон не назвала!

Но долго мне в окно светила

звезда - цветочком в целлофане,

хранящим от вселенской стужи

меня и от земного зла[?]

* * *

Настоящую нежность не спутаешь

Ни с чем[?]

А.А.

[?]но ничто, кроме рек, не входит в свои берега,

и, согревшись в глазах чужака, леденеешь в миру.

Как душа беззащитна пред взрослой игрой и нага, -

всё "секретики" прячет, лепечет по-детски! Совру

никому не в убыток. Не выронит мужья жена

синей птицы пера из крыла - на цепи бес в ребро[?]

Я ему ничего, ничегошеньки не должна:

вот - ковёр-самолёт, вот - столовое серебро!

Не возьму я с собой ни дыхания, ни тепла,

ни единого жеста - их не было обо мне.

Жили-были[?] И осень над ними плыла.

Да всё плакал от нежности кто-то во сне.

Вокруг непроходимый свет

Сергей ПАГЫН

Поэт, редактор. Живёт в г. Единцы (Молдавия). Автор поэтических книг "Обретение", "Прогулка в ноябре", "Сверчок в радиоприёмнике".

Лауреат премии "Молодой Петербург" (2011).

* * *

И увидел я новое Небо и новую Землю[?]

"Откровение"

Дети в траве - Елена и Александр[?]

И тут понимаешь: времени просто нет,

есть лишь подсолнух этот, попавший в кадр,

птицы полёт, сияющий велосипед.

Nikon опустишь, подумав, что щёлкать им -

бледным сачком ловить повсеместный свет

или же горстью черпать пастуший дым.

Времени нет, а значит, и смерти нет.

Сын машет палкой, смеётся, чему-то рад,

дочка, присев, склонилась над муравьём.

Новое небо вплывает из тайных врат,

ну, а земля -

на ней мы и так живём.

* **

- Папа, может, хватит, пойдём домой.

Видишь, не летит он[?] ну, не летит!

Я машу отчаянно головой,

сын в ответ мне что-то под нос бубнит.

Говорю:

- Ну что же ты не летишь,

Вот[?] ещё немного[?] давай[?] давай...

Но в провалах ветра такая тишь!

- Папа, может, хватит[?]

- Иди, играй.

Да и воздух нынче уже не тот,

тот был так упруг, что лоснился аж.

Змей пиратской кошкой впивался в борт,

и мы брали небо на абордаж!

Это очень важно, чтоб он взлетел.

Это как во сне, где я к морю шёл

по песку, что был раскалён и бел,

и без силы падал на серый мол.

Что тебе, мой Боже, Всесущий мой,

безделушку пёструю - да в зенит?!

- Пап, уже темнеет, пошли домой[?]

- Подожди, взлетит он[?] сейчас взлетит[?]

* * *

Мы ждали снега, а его всё нет.

Вокруг такой непроходимый свет,

что белого за ним не видно света:

деревьев, огородов и домов,

над крышами изогнутых дымов.

собак в листве, которым снится лето.

И нет мне утешения ни в чём!

И, раздвигая медленно плечом

хрустящее сиянье сухостоя,

я всё пытаюсь разглядеть за ним

печальный сумрак с кругом золотым

домашней лампы и лицо родное.

И плачет тонкокожая душа,

обёрткою конфетною шурша -

из детства - с незабвенным Гулливером.

И хочет беспризорная она

не знания, где свет и тишина,

а бестолковой жалостливой веры.

* * *

Кончается прозрачный керосин

в осенней лампе -

у забора школы

вот-вот погаснет язычок осин,

и станет мир бестрепетным и голым.

И будешь тих, как ветка за окном,

и будешь тих,

как первый снег, над сущим

по воздуху ночному босиком

меж сном и явью медленно идущий.

Ловец

Оксана МАМЧУЕВА

Родилась и живёт в Кишинёве. Окончила филологический факультет Молдавского государственного университета. Работает шеф-редактором портала Searchengines.ru. Публиковалась в сборниках "Белый арап" и в журнале "Русское поле".

Мир был прекрасен.

Она грелась в тёплых лучах заходящего солнца, лениво опустив на глаза защитные плёнки. По телу разливалось сытое тепло, расслабляя тугие переливчатые кольца.

Мир был спокоен.

Когда солнце внезапно загородила чья-то тень, мгновенно обдав холодом тело, она напряглась и подняла голову. Это был он. Ловец. Она узнала его по высоким брезентовым сапогам и кожаному мешку на бедре.

Он остановился, она угрожающе повела головой, внутренне готовая напасть при малейшей опасности. Он отвернулся и присел на соседний камень. Потом сосредоточенно разложил большой мешок на траве возле своих ног.

Она настороженно наблюдала. Проще было неслышно скользнуть под камень и исчезнуть в шуршащей траве. Но это было бы слишком просто.

Она не боялась его. Сотни ловцов встречались ей на пути, и всегда она оказывалась на секунду быстрее, на мысль умнее, на поворот сообразительней. Она знала, что при малейшей угрозе убьёт его, и сознание своей силы удерживало её на месте.

Он сидел на камне, прикрыв глаза и подставив солнцу лицо.

Так прошло некоторое время.

Когда солнце зашло, он встал и медленно поднял свой мешок. Она наблюдала. Он что-то сказал ей и быстро пошёл прочь, растворяясь в розовых сумерках. Она продолжала лежать на камне и думать о ловце, который не пытался её поймать.

Много дней подряд он приходил к её камню и каждый раз, разложив свой мешок, сидел поодаль. Он говорил с ней. Сначала мало и невыразительно, потом больше и прочувствованней. Ей стал нравиться ласкающий звук его голоса. Она стала ждать заката, чтобы снова увидеть его, ловца, который любил греться на камне так же, как и она[?]

Да полно, а ловец ли он? А если нет, то зачем же ему тогда этот кожаный мешок?

Её привычное мироощущение было нарушено. Мысли то и дело возвращались к этому странному явлению - ловцу, который не пытался её поймать. Однажды она приползла на свой камень рано утром и пролежала на нём до заката в ожидании его прихода.