Илья Стогоff - Русская десятка (Новейшая история страны в 9,5 биографиях)

Это я вставала в четыре-пять утра, готовила ему завтрак, будила и обязательно провожала до дверей. Это я всегда, в любой час ждала его домой. Это я стояла у окна ночами, боясь, чтобы с ним не произошло самое ужасное. После того как он что-то не поделил с бандитами и начались угрозы, я молила Бога, чтобы Алексей был жив. И однажды я произнесла фразу:

«Пусть он будет лучше у любовницы, лишь бы живой!»

Правила приватизации, разработанные Анатолием Чубайсом, выглядели несложно. Если не вдаваться в подробности, то суть там была в том, что владельцем заводов газет и пароходов становился тот, кто первым выкупал контрольный пакет акций. Так что если директор Липухин не хотел остаться без своего собственного комбината, то ему нужно было срочно искать деньги на покупку пакета. Всего предстояло приобрести 22 миллиона акций. Свободных денег, да еще и в таком количестве, у директора не было. Поэтому комбинат (в лице директора Липухина) совместно с гражданином России Алексеем Мордашовым создал фирму «Северсталь-Инвест».

Схема была несложная: комбинат передавал «Северстали» всю свою готовую продукцию (полтора миллиона тонн стали), и та перепродавала ее с пятипроцентной надбавкой. Ну а получившийся плюс Мордашов пускал на покупку акций.

С задачей Алексей справился блестяще. Очень скоро Череповецкий металлургический перешел в собственность принадлежащей ему фирмы «Северсталь-Инвест». Директор Липухин и его крестник должны были стать хозяевами гигантского производства, и они ими стали.

Мордашову было только тридцать, и теперь у него было все, о чем можно мечтать. Он стал владельцем одиннадцатого по стоимости предприятия страны. От старой жизни оставалась только жена. Его бывшая супруга позже рассказывала в одном из интервью:

– Любовницы появились сразу, как только стал он финансовым директором. Практически вместе со служебной машиной…

Я прощала первую, вторую. Каждую ночь ждала до утра и со звенящей головой шла на работу. Целый день варилась в котле собственных переживаний. Чувствовала, будто меня выжали, как апельсин, а потом просто выбросили..

Я не могла больше стирать его белье, зная, что муж вернулся от другой женщины. Гладить его рубашки, чтобы начищенный и блестящий он снова уходил из дома. Все эти годы он давал мне понять, что я испортила ему жизнь, что вынудила его на себе жениться. У нас давно уже не было супружеских отношений: и ноги у меня росли не из того места, и лицо было не то.

Однажды на Новый год мы сидели вдвоем у телевизора, и муж, глядя на очередное шоу длинноногих мисс, выдал:

– Бывают же красавицы! Ну почему не со мной, не рядом?

Я долго плакала, а потом еще долго приходила в себя. Вот так мы встретили новый, 1996, год.

Идея приватизации состояла в том, чтобы миллионы рабочих стали хозяевами тех заводов, на которых трудятся. Проблема была в том, что рабочие не желали никем становиться. Стоимость ваучера равнялась бутылке водки. Очень скоро завод вернулся в те руки, которые распоряжались им еще при советской власти, – в руки собственного директора. Только теперь уже официально и насовсем.

В 1996 году Мордашов стал гендиректором «Северстали», а бывший директор комбината Липухин занял пост председателя совета директоров. Еще через несколько лет Липухин полностью сдал дела молодому помощнику и переехал жить в края потеплее. А Алексей Мордашов превратился в одного из самых богатых людей России. Шоу продолжалось.

Начало 1990-х стало странным временем – жутким и чарующим одновременно. Все, что прежде жители СССР могли видеть только в голливудских фильмах, теперь происходило наяву.

В стране появились бандиты, миллионеры, проститутки, игроки на бирже, наемные убийцы, торговцы кокаином и звезды шоу-бизнеса. Кто– то владел собственными яхтами. Кто – то проводил вечера в казино. Одна из газет опубликовала фото человека, повешенного прямо в центре Москвы на фонарном столбе. Под столбом с открытыми ртами застыли прохожие. Другая газета уверяла, что только на карманные расходы у богача Владимира Гусинского в месяц уходит миллион долларов США.

Всего за пару лет после распада СССР в стране появилось огромное количество богатых, очень богатых и фантастически богатых людей. Выручка даже не очень большого казино в те годы составляла до миллиона долларов в месяц. Только-только открывшиеся московские найт-клабы были полны низеньких толстых мужчин, каждого из которых сопровождало по несколько двухметровых моделей. Эти люди носили наручные часы, цена которых превышала стоимость военного крейсера. Они могли заказать тележурналистам полнометражный документальный фильм о себе или распорядиться, чтобы к ним в сауну приехал спеть кто-нибудь из народных артистов республики.

Откуда они взялись и на чем сделали деньги, понятно не было. Казалось, будто дело в каком– то секрете. Эти странные люди его знают, а остальные – нет. Казалось, будто бизнес – это как волшебство: если ты знаешь правильное заклинание, то деньги можно делать на чем угодно. Но на самом деле это так только казалось.

Будущий банкир Михаил Фридман (седьмая строчка в списке журнала Forbes за 2011 год) родился на крайнем западе СССР, в украинском Львове. Он был поздним и любимым ребенком в очень приличной еврейской семье. Родители Михаила были военными инженерами. Его папа был даже удостоен Государственной премии: разработал что-то очень секретное для военной авиации. Некоторые газеты писали, будто семья Фридманов жила в том же дворе, что и семья Явлинских – родителей будущего главного экономиста горбачевского СССР.

Школу Михаил закончил всего с одной «четверкой». Он вообще был очень положительным ребенком. Единственное, что могло насторожить советских учителей, – Фридман очень рано полюбил рок-н-ролл. По слухам, еще дома, во Львове, он собрал свой первый вокально-инструментальный ансамбль. Правда, фронтмена из полного подростка не вышло: в ансамбле Михаил играл не на гитаре, а на электрооргане.

После школы Фридман поехал в Москву поступать в вуз, однако не прошел по конкурсу. Через год он повторил попытку, но опять неудачно. Тогда, решив не мучиться, Михаил сдал документы в простенький Институт стали и сплавов (МИСиС). Во-первых, там был меньше конкурс, а во-вторых, в этом институте уже учился его двоюродный брат.

Как оказалось, МИСиС – это было тоже неплохо. Для такого человека, как Фридман, – даже очень неплохо. В общежитии его соседом по комнате был Михаил Грушевский – довольно известный сегодня пародист. В институте была сильная команда КВН, и Фридману это нравилось. В интервью газете «КоммерсантЪ» он рассказывал о своей студенческой молодости: