Илья Эренбург - Испанские репортажи 1931-1939

Части, находившиеся на побережье, распылились, и фашисты подошли к Барселоне с юга. Они пытались охватить город. Оборона в районе Субадельи была более упорной, и кольцо не сомкнулось. Противник тем временем продолжал бомбить город. В Барселоне не было продовольствия. Несколько сот голодных женщин пытались рыть окопы. Началась паника среди населения. Люди бросились прочь из города. Они врывались в грузовики, ехали на ослах, шли пешком, забивая все дороги. Итальянцы их расстреливали на бреющем полете.

Командование решило оставить город и спасти армию. Одна старуха, плача, говорила уходившим солдатам: «Вам воевать, а для нас война теперь кончена, — ведь наши не бомбят городов».

Начались дни паники. О них говорил Негрин на заседании кортесов. За годы войны я сжился с испанским народом. В нем много детского, он легко переходит от безоблачного оптимизма к отчаянию. Тщетно в первые дни министры, командиры, отдельные стойкие люди пытались остановить лавину. Провокаторы распространяли вздорные слухи. Не было ни газет, ни радио. В Хероне уверяли, что в Порт-Бу высадился вражеский десант, в Фигерасе говорили, что пала Херона…

Дорога между Хункером и границей была забита. Люди ехали шесть километров в сутки. Север Каталонии превратился в табор — миллион людей кочевал. Ночью горели костры. Не было хлеба. Лил холодный дождь. В районе Пуисчерды стояли сильные морозы. Дети, женщины умирали. Раненые, выбравшиеся из барселонских госпиталей, валялись на земле без перевязок. Крестьяне везли скарб, гнали коз, баранов. Земля на десять километров от границы покрыта тряпьем, брошенной утварью, дохлыми ослами, сломанными машинами, мебелью — всем, что еще недавно было аксессуарами мирного быта. Кто-то приволок кресло, потом бросил. Кто-то оставил узел с голубыми лентами.

Что означал этот исход народа? Ушли не только рабочие Барселоны, ушли крестьяне. Известна привязанность крестьянина к своей земле, к своему дому. Страх перед фашистами, ненависть к захватчикам заставили этих людей бросить все. Кажется, мир еще не видел столь трагического плебисцита. Французские газеты полны рассказов о беженцах. Они молчат об одном — о глубоком значении этих страшных дней. Каталония еще раз проголосовала против изменников.

Правительство работало не покладая рук. Бойцы на фронте стали укрепляться. Вышли газеты — крохотные листочки «Френте рохо», «Эхерсито популар», «Требаль». Радиостанция Хероны передала первую сводку. Навели порядок на дорогах. От отчаяния люди легко перешли к надежде. Беглецы отдышались, отоспались, побрились и пошли бодро на фронт. Эвакуация женщин во Францию проходит теперь в порядке. На кострах пограничники жгут память недавних дней — тряпье, рухлядь.

Положение остается исключительно трудным. Север Каталонии — это фронт без тыла. Сотни тысяч беженцев кочуют, их негде разместить. Итальянцы каждый день бомбят городки и селя. Беженцы, ночуя на улицах Фиге-раса, узнали ряд трагических бомбардировок. Одно учреждение поместилось в лавке, другое — в деревенском сарае. Нет типографии, нет бумаги, нет даже пишущих машинок.

Противник продолжает энергично наступать. Многое зависит теперь от лопат: укрепления могут остановить противника, уставшего и понесшего тяжелые потери. Новые назначения и объединение двух каталонских армий в одну облегчат оборону. Мы помним, как фашистов остановили под Мадридом и близ Валенсии. Север Каталонии еще не потерян.

Учитывая серьезность положения, правительство собрало кортесы. Сессия длилась несколько часов. На последнем отрезке свободной Каталонии… парламент собрался в подземелье, чтобы избежать опасности воздушной бомбардировки. Свободный парламент, который должен заседать в убежище под землей, — этого я никогда не забуду. В речи Негрина было много горькой правды. Он рассказал о том, как французское правительство после падения Таррагоны отказалось принять испанских женщин и детей, как англичане посадили под арест героический экипаж «Хосе Луиса Диаса», как демократические государства приложили свою руку к петле блокады. Он говорил о страшной борьбе испанского народа против военной мощи двух фашистских империй. В этой речи были слова высокой надежды. Негрин напомнил, что это война не между испанцами, но испанцев. Испания не может умереть. Потом один за другим вставали депутаты — республиканцы, коммунисты, социалисты, католики, называли свое имя и говорили: «Да». Это было присягой на верность Испании. А по дороге шли на фронт грузовики с бойцами, и среди черной ночи горели костры беженцев.

Я говорил с главой правительства и с солдатами, с командирами и с беженцами. У всех те же слова: «Бороться до конца». Женщина в палатке с детьми. Я спросил: «Почему вы не уходите во Францию?» Она покачала головой: «Они еще не пришли, а здесь я у себя — испанка».

Когда испанский народ боролся против Наполеона, были тяжелые дни. От Испании оставался только один город Кадис. Испания победила. Я думал об этом на маленьком куске свободной Каталонии. Там — за врагами и за городами — свободная Испания от Мадрида до Альмерии. Испания не может умереть. Испания победит.

Фигерас, 4 февраля 1939

Кажется, я не видел ничего горше этого исхода. Народ согнан со своей земли. Идут по дорогам из Фигераса, из Риполя, из Сео-де-Уржеля. Фашисты бомбят дороги. Идут без дорог, через горы. Женщины с детьми, с узлами. Идут по скользким, обледеневшим скалам, вязнут в снегу. Многие идут уже шестой день. Весь север Каталонии заполнен людьми, которые идут, и кажется, что сдвинулись с места Пиренеи. Идут каталонцы, беженцы из Мадрида, из Малаги, из Овьедо, работницы, крестьяне, старые актрисы, беспризорные дети. Женщины тащат на головах тюки. Крестьяне гонят мулов, овец. Одна женщина сегодня родила на горе, а рядом падали бомбы. Я не знаю, где найти слова, чтобы об этом рассказать.

Трудно понять, что люди уносят с собой, покидая жизнь. Зачем этой женщине на чужбине трюмо? Интеллигент в очках, он идет, прихрамывая, а под мышкой несколько книг, связанных бечевкой. Девочка прижимает к груди уродливую куклу. Возле Пуисчерды много снега. Сколько там погибло в пути? Приходят с отмороженными ногами. Итальянские летчики истребляют беженцев. Возле Порт-Бу сидит женщина и кормит грудью ребенка. Ребенок мертвый — осколок бомбы, а мать сошла с ума. В Перпиньяне в госпитале много умалишенных.

Дети из Бильбао. Для них это не первый исход. Они перешли через горы возле Пратс-де-Молло. Я видел детей, где-то на перевале потерявших мать, я не забуду, женщины, которая в снегу кричала: «Пепе, Пепе!» Она потеряла сына. Французы говорят, что границу уже перешли сто тысяч. Сегодня с утра идут все новые и новые: у каталонцев отняли Каталонию.