Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 15

Если м-сс Тьюлер всю преисполняла любовь, ею до сих пор не испытанная, то м-ра Тьюлера в равной степени распирала гордость. Он был опытным реставратором и служил в фирме «Кольбрук и Махогэни» на Норс-Лонсдейл-стрит, куда выходил длинный ряд витрин, заставленных очаровательным китайским и копенгагенским фарфором, венецианским стеклом, произведениями Веджвуда и Спода, изделиями Челси, всякой старинной и современней английской посудой. Он приходил откуда-то снизу в зеленом суконном фартуке, внимательно осматривал вещь и давал осторожный совет; склеивал незаметно, заполнял трещины и в случае надобности скреплял осколки — необычайно искусно. Он привык иметь дело с нежными, хрупкими предметами. Но ни разу в жизни не случалось ему держать в руках такой хрупкий и нежный предмет, каким был Эдвард-Альберт в младенческом возрасте.

И это чудо создал он! Он сам! Он держал его на руках, дав честное слово, что ни в коем случае не уронит его, и дивился совершенству своего создания.

У создания были волосы, темные волосы, необычайно мягкие и тонкие. Зубов не было, и круглый рот выражал простодушное изумление, смешанное с досадой, но зато нос — переносица, ноздри — весь отличался тончайшей отделкой. И руки у него были, настоящие руки с ноготками — на каждом пальце аккуратный миниатюрный ноготок. Один, два, три, четыре, пять пальцев. Крошечные — но все пять. И на ногах — тоже. Все как полагается.

Он обратил внимание жены на это, и она разделила его торжество. Втайне оба сомневались, мог ли кто-нибудь еще создать столь совершенное произведение. При желании по этим рукам можно было предсказать судьбу малыша. Они вовсе не были плоские и гладкие: на них уже обозначались все линии и складки, известные хиромантии. Если бы присказка про сороку-воровку никому не пришла в голову до м-сс Тьюлер, я думаю, она выдумала бы что-нибудь в этом роде сама. Она как будто никак не могла освоиться с мыслью, что у Эдварда-Альберта в возрасте одной недели столько же пальцев, сколько и у его отца. А позже, еще через несколько недель, когда она сделала вид, будто хочет откусить и съесть их, она была осчастливлена первой, не вызывающей никаких сомнений улыбкой Эдварда-Альберта Тьюлера. Он загугукал и улыбнулся.

Гордость Ричарда Тьюлера принимала разные формы, и обличья — в зависимости от того, с кем он имел дело. Управляющий Кольбрука и Махогэни, Джим Уиттэкер — он был женат на Джен Махогэни, — узнал о великом событии.

— Как здоровье мамаши Тьюлер? — спросил он.

— Все слава богу, сэр, — ответил м-р Ричард Тьюлер. — Мне сказали, он весит девять фунтов.

— Недурно для начала, — заметил м-р Уиттэкер. — Потом он немножко сбавит, но это не должно вас тревожить. Фирма подумывает о серебряной кружке. Если у вас нет других крестных отцов на примете. А?

— Такая ч-ч-честь! — произнес м-р Тьюлер, потрясенный.

Среди складских служащих и приказчиков он держался со скромным достоинством. Они пробовали балагурить.

— Значит, двойни не получилось, как вы рассчитывали, мистер Тьюлер? — спросил старый Маттерлок.

— Первый образчик, — ответил м-р Тьюлер.

— Не скоро раскачались, — продолжал Маттерлок.

— Лучше поздно, чем никогда, папаша.

— Вот то-то и оно, сынок. Теперь ты знаешь, как это делается, так будь осторожен, не переусердствуй. Главное, не превращай это в привычку.

— Надо же, чтобы род продолжался, — ответил м-р Тьюлер.

М-р Маттерлок прервал упаковку, которой был занят, чтобы сразить м-ра Тьюлера одним взглядом. Он произвел оценку возможностей м-ра Тьюлера, выразил сомнение в его здоровье и красоте, изумился его самонадеянности…

Счастливый отец был неуязвим.

— Ладно, ладно, старый Мафусаил. Поглядел бы ты на моего малыша.

Шэкль, которого прозвали Сопуном за дурную привычку, от которой он никак не мог освободиться, многозначительно подмигнул Маттерлоку и утерся рукавом.

— Знаешь, что ты должен сделать, Тьюлер? Пошли об этом объявление в «Таймс» — в отдел рождений, браков и смертей. Именно в «Таймс», никуда больше. «У м-сс Тьюлер родился сын, — цветов просьба не присылать». Только всего. И адрес… Уж я знаю, что говорю. Один сделал так. Тиснул две строчки в «Таймсе», и сейчас же со всех концов страны посыпались к его половине образцы продуктов, и напитков, и лекарств, и всякой всячины — для малыша и для нее самой. Укрепляющие средства и всякое такое. Помнится, была там даже бутылка особенно питательного портера. Подумай только! И всего этого — не на один фунт.

М-р Тьюлер задумался было над этой возможностью. Но тотчас отверг ее.

— Миссис Уиттэкер может увидеть, — сказал он. — Сам-то, может быть, только посмеялся бы, а она не из таких — сочтет вольностью.

Но, возвращаясь в тот вечер к себе домой в Кэмден-таун, он поймал себя на том, что напевает: «У миссис Ричард Тьюлер родился сын, у миссис Ричард Тьюлер родился сын». Он перебрал в памяти все подробности разговора и решил, что ему удалось одержать верх над старым Маттерлоком. Хотя, конечно, правильно, что превращать это в привычку нельзя.

Но все-таки когда-нибудь может понадобиться, чтобы было кому донашивать одежду Эдварда-Альберта. Дети растут так быстро, что вырастают из своей одежды, не успев и наполовину износить ее. Он слышал об этом. Одевать двоих не дороже, чем одного, — двоих, а в крайнем случае даже и троих. Но не больше. «У м-сс Ричард Тьюлер родился сын». Что сказал бы на это старый Маттерлок? Еще одного — в пику ему. Эта мысль воодушевила м-ра Тьюлера, вызвала в нем прилив семейных чувств, и, когда он пришел домой, м-сс Тьюлер отметила, что никогда еще он не был так нежен.

— Нет, нет, повремени немного, мой Воробышек, — заметила она.

Она не называла его своим Воробышком уже много лет.

Эта мысль приходила им в голову и впоследствии, особенно после того, как в результате случайной инфекции температура у Эдварда-Альберта поднялась до 104,2 по Фаренгейту.

— Подумать только, что эта кроватка могла опустеть! — сказала м-сс Тьюлер. — Что это было бы?

Но необходима осторожность, и вопрос надо обсудить со всех сторон. К тому же спешить незачем. Нельзя действовать очертя голову. Не обязательно сегодня, успеется и через неделю или через месяц. «Сам» очень мило отнесся к Эдварду-Альберту, но разве можно предвидеть, как будет истолкован твой поступок.

— Безусловно, это можно понять так, что мы выманиваем у них еще одну серебряную кружку, — говорил м-р Ричард Тьюлер. — Об этом тоже надо подумать.

В конце концов Эдвард-Альберт Тьюлер так и остался единственным ребенком. Самая возможность иметь маленького брата или сестру исчезла для него с внезапной смертью отца, когда мальчику было четыре года. М-р Ричард Тьюлер переходил улицу возле станции метро в Кэмден-тауне, и только прошел позади автобуса, как увидел перед собой другой автобус, шедший навстречу, прямо на него. М-р Тьюлер мог бы проскочить, но остановился как вкопанный. Не благоразумней ли податься назад? Необходима осторожность. И в то же мгновение — пока он колебался, как лучше поступить, — огромная машина, стараясь обойти его сторонкой, забуксовала и сбила его с ног.