Максим Кустов - Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи

В начале я была очень удивлена подобными жалобами. При опросе ангольцы говорят: «Доктор! Помогите! У меня половая слабость». Когда начинаешь спрашивать подробности проблемы, выясняется: «Больше трех раз за ночь я не могу».

Это у них действительно вопрос один из самых волнующих. Потому что по законам их племен, мужчина должен быть со своей женщиной каждую ночь и по нескольку раз за ночь. А в случае невыполнения этих обязанностей женщина могла его просто выставить на улицу, и он подвергался позору и насмешкам со стороны окружающих.

Они возлагали очень большие надежды на наших специалистов, считали, что мы в этой области сможем им помочь. Местные средства уже были испробованы ими. Применялось очень много растительных средств — кора деревьев, травы, но часто без ожидаемого результата. Все это заставляло их обращаться к нам, как к последней надежде». [147] Гуков Д. И. В воюющей бригаде. С. 229–230.

Конечно, людям, которые «три раза за ночь» считают половой слабостью, при которой нужно в панике бежать к врачу, принципов поведения советского человека за границей, его «облико морале» никогда не понять.

Рассказ доктора Адохиной позволяет очень наглядно понять, какую ношу взвалил на себя Советский Союз, взявшись помогать Анголе и кормить ее армию. «Никогда никакого подарка, никаких вознаграждений со стороны больных за все время я не помню. Наоборот, они все просили есть. И практически каждый день я что-нибудь им носила. Рис или муку.

Мы сами сидели на сухом молоке, поставленном ангольскими кооперативами. И только три раза за весь период ели рыбу и один раз (свежее) мясо — тоже местные кооператоры нам предложили. Хотя по договору они должны были снабжать наших специалистов значительно чаще.

Очень жалко было людей — многие умирали просто от голода, от анемии. Некоторые не видели пищи в течение многих суток Невыносимо видеть глаза голодного человека, безысходность в них и страдание и ощущать свою беспомощность.

— И даже в больнице не кормили?

— Нет, в больнице им давали похлебку один раз в день. Из чего она варилась, мы не знаем. На слайдах у меня, кстати, есть кухня этого госпиталя. Разрушенное здание без столов, стульев. Ели на земле. И больные питались неизвестно чем. Врачи, которых я сменила, меня предупреждали, чтобы я не приучала больных к тому, что могу принести им еду, иначе все будут просить еду, и ты отдашь им все свои продукты, если не сможешь переступить через это. Я не слушала, но справиться с голодом в больнице невозможно и видеть это невозможно — эти просящие руки, показывающие на голодных детей. Это, конечно, сказывалось на общем состоянии, хотя мы сами там жили впроголодь, можно сказать. Приходилось просить родственников, чтобы в конвертах присылали ленты для кос и лавровые листы для обмена на продукты на рынке.

Так основной пищей нашей был хлеб, который пекли сами. Хорошо, если купишь сухого молока. Картошка очень дорогая — она менялась на одежду, на украшения. Мы поставлены были, конечно, в очень трудные условия. Нас удерживало то, что нам внушали, что вы не только зарабатываете деньги, но и выполняете интернациональный долг. С нами проводили всяческие политбеседы, убеждали нас, что надо потерпеть, что надо помочь нищему братскому народу.

А ангольцы не могли понять: почему при португальцах была еда, выпивка и одежда, а пришли советские — и не стало ничего. Не функционировал ни один магазин в городе.

Что мы могли купить — так это кофе. Уиже — кофейная провинция.

Болгары-учителя могли отправить на родину посылки — мешки с кофе, а мы не могли даже сто грамм отослать по почте. Болгары материально были обеспечены лучше всех специалистов. И режим более свободный был у них, они могли съездить в столицу, могли что-то купить, могли обменять что-то на что-то. А у нас было жестко — не было наличных денег, спасал только товарообмен; да и слежка друг за другом отравляла жизнь.

— Ставили ли вы вопрос перед руководством о том, чтобы вам меняли какую-то сумму в кванзах?

— Да. Мы ставили этот вопрос. Ответом было молчание. В то время вопросов не любили. Никто не разговаривал между собой на эту тему — все знали, на что шли. Наша военная миссия имела определенные суммы в кванзах, а гражданская — нет.

Как правило, 1–2 человека из группы на нашем военном вертолете прилетали в Луанду и покупали по безналичному расчету в магазине при посольстве на всю группу продукты по списку (каждый специалист заказывал). Все это вписывалось в карточку специалиста, а продукты рассчитывались на полтора-два месяца.

— Примерно сколько и чего вы могли взять в Луанде на месяц?

— Кто сколько хотел, но все экономили деньги. Хотелось от малярии спастись, с хиной тоник купить, который не так дешев (смеется). И надо было хлеба съесть, и консервов каких-то хотелось, и жвачку, и детям что-то хотелось послать или передать с кем-либо, кто уезжал.

И, конечно, живя в режиме жесточайшей экономии, все надеялись, что, когда вернутся, пойдут в «Березку» и «отоварятся». Сядут за руль нового автомобиля и… все остальное.

А когда приехали в Союз, мы не знали, сколько у нас на счетах. Во Внешторгбанк невозможно было попасть, чтобы узнать счет; я уже не помню, в каких единицах этот счет выставлялся. Мы могли купить телевизор и другую бытовую технику только за безналичный расчет.

Потом все это было переведено в Инкомбанк, который мог выдать нашу валюту, но с этим тоже были очень большие проблемы. И только спустя несколько лет эту валюту можно было снять со счета. В общем, эти годы сидели, как собака на сене. Вроде и богатый, и валюту заработал, а снять ее не мог (смеется).

— А из Луанды нельзя было спиртные напитки привозить?

— Нельзя, но военная миссия возила. Они отоваривались в посольском магазине. У них было много интересного в магазине — они и украшения могли купить, красивые, серебряные, и спиртные напитки, одежду, обувь.

Гражданские были лишены этого — ничего не могли. Мы могли купить по жребию или по голосованию: кому-то выделялись джинсы (смеется) или что-нибудь из одежды, или одеяла испанские и сервизы». [148] Адохина Л. С. Война глазами врача // Воспоминания непосредственных участников и очевидцев гражданской войны в Анголе. Устная история забытых войн. М.: Memories, 2009. С. 233–237.

Традиционный набор — широкомасштабная военная и экономическая помощь, тяжким грузом повисающая на экономике СССР, советские военные и гражданские специалисты в невероятно тяжелых условиях выполняют свой долг, а руководство меньше всего думает о том, чтобы создать им сносные условия существования. В итоге ангольцы размышляют — «почему при португальцах была еда, выпивка и одежда, а пришли советские — и не стало ничего».