Туве Янссон - Атос, мой друг

Однажды в тридцатые годы я случайно попала на то, что называется «литературным вечером», который проходил в доме у Карин Аллардт. За весь вечер я так и не осмелилась ничего сказать. Лишь когда все стали собираться домой, я подошла к Атосу Виртанену и сообщила, что читала его афоризмы.

«Ха, — вскричал Атос, — у меня появился еще один читатель!» И он посмотрел на меня с дружеским интересом.

Атос жил в усадьбе в Гранкюлла, потому что ему не нравилась городская жизнь. Мы совершали долгие прогулки по лугам, если только у Атоса было время. Он говорил, что там можно встретить ондатр, хотя мы ни разу так ни одной и не увидели. Но когда мы гуляли, Атос рассказывал о том, что думает, о том, каким он видит мир, и что можно сделать, если все, что у нас есть, — это одна-единственная жизнь?!

Меня беспокоило то, что мне практически нечего было сказать в ответ. Тогда Атос пояснил, что ему нужен именно хороший слушатель, потому что это помогает ему разобраться в собственных мыслях.

Как бы то ни было, я достала годовую подписку газеты Ny Tid и прочитала все номера одним махом, чтобы научиться хоть чему-нибудь. Атос узнал об этой моей затее и спросил очень дружеским тоном: «Был ли в этом хоть какой-то смысл? Тебе стоит продолжать рисовать, а газеты эти уже давно устарели».

И тогда я спокойно продолжила рисовать. Однажды я сделала комикс для Ny Tid под названием «Муми-тролль и конец света», историю с продолжением, которая выходила в нескольких номерах.

Для нас с Атосом комикс был поводом позабавиться, но читатели мало-помалу стали возмущаться: Муми-папа носил цилиндр и в какой-то момент даже читал газету «Монархист». Атос тактично предложил спасти муми-семью немного поскорее, что я и сделала, так что ничего страшного не произошло.

Один факт меня расстраивал: мой папа очень переживал, что меня, по его словам, «заносит влево». Атос относился к этому гораздо лучше; он никогда не обвинял меня в безнадежной буржуазности.

У нас с Атосом были большие планы, один из которых — купить усадьбу философа Вестермарка, которая стояла заброшенной где-то в Северной Африке, и сделать из нее прибежище для тех финских художников, которые никак не могут приступить к работе, и кому, чтобы работать, необходимы тишина и покой. Мы даже завели банку-копилку и стали класть туда деньги, нередко, впрочем, используя ее в качестве кошелька, так что в итоге идею накопления пришлось оставить. Я думаю, что все это из-за сбора денег на забастовки. Мы придумали новую идею: переселиться в старую лоцманскую избушку на Эггсчере, но рыбаки-спортсмены нас опередили.

Мы всерьез собирались съездить на Аландские острова, чтобы повидаться с матерью Атоса, с которой я не была знакома. Но каждый раз то начинались забастовки на севере, то еще что-нибудь очень важное. И, наконец, однажды весной Атос снял комнату, он сказал, что пансионат находится в березовой роще на берегу канала Лемстрем, что я смогу там рисовать и быть в тишине. Он добавил: «Я приеду, как только смогу».

Но он так и не нашел времени, поэтому я взяла напрокат велосипед и поехала в Лонгбергсед, что на Аландских островах. Найти нужный дом было совсем несложно — все в округе знали, где живут Виртанены.

«Вот как, — сказала мать, — ты, стало быть, и есть маленькая подружка Атоса, проходи, сварим утренний кофе».

Она была очаровательной, именно такой я ее и представляла.

Незадолго до рождения Атоса мать прочитала «Трех мушкетеров». У остальных детей были самые обычные имена.

В доме нашлась ранняя фотография Атоса — он и тогда уже носил шляпу. Думаю, что я даже ее узнала. Сколько раз я пыталась уговорить его купить новую или хотя бы почистить старую, но нет.

Однажды я обманула его — непростительный поступок — купила шляпу, очень похожую на его старую, и мы поменяли их, ради забавы. Когда Атос получил обратно из химчистки свою шляпу, он и виду не подал, что обиделся, только заметил негромко, что она потеряла свою прежнюю форму.

Примерно в это же время я начала писать рассказы. Если какой-то из них казался удачным, я читала его Атосу, и он слушал меня прилежно, хотя то и дело выкрикивал: «Неверно, неверно, абсолютно неверно! Слишком много слов, и все в таком духе, подумай еще, перепиши заново».

И я переписывала.

Осенью 1939 усадьба в Гранкюлла стала важным местом встреч для тех, кто приходил туда поговорить, и уже не только о книгах и профессии — они говорили о политике и о приближающейся войне.

В привычный круг входили Парланды и Бьёр-линги, Гудрун Мёрне, Диктониус, Рагни Карлссон, а также Энкелли, Олссон, Эва Викман, Коллиандеры и многие другие, кого можно было встретить дома у Атоса в то время.

Когда началась Зимняя война, мы больше не встречались так часто. Круг распался.

(Текст был ранее издан в журнале Astra Nova № 2/1996)