Итоги Итоги - Итоги № 8 (2013)

— Существует расхожая фраза о «борцовском братстве»...

— Это не фраза — это явление. В чем оно выражается на практике? Вы же представляете, как выглядит среднестатистический борец. Да, примерно как я, только у большинства моих коллег уши еще характерным образом поломаны. Смятие ушной раковины — так это называется на медицинском языке. Как говорит президент нашей федерации Михаил Мамиашвили, если ты приехал в чужой город и у тебя сломаны уши, без обеда и крыши над головой ты точно не останешься. При этом совершенно не важно, был ли ты знаком с этими людьми раньше, или вас объединяет общее борцовское мировосприятие. И если ко мне, например, приходит борец, с ним мне разговаривать намного проще. Иногда, если это сложный вопрос, я могу быть гораздо более категоричным, чем обычно, объясняя свою точку зрения. И собеседник все равно меня поймет.

— Вы очень кстати упомянули про сломанные уши. У вас они не сломанные, потому что соперники редко прикладывали к ковру?

— В отличие от отчаянно смелых товарищей я их трусливо прижимал. И сгибался не сильно. А если серьезно — я всегда тщательно разминал уши перед схваткой. К тому же в силу природных особенностей хрящи моих ушных раковин мягкие — гнутся, но не ломаются.

— Правда ли, что на Кавказе, где борьба в особом почете, молодые ребята специально ломают себе уши, чтобы походить на борцов?

— Это правда. В Дагестане, Осетии, Чечне количество сломанных ушей на квадратный метр превышает все мыслимые представления. Быть там частью борцовского братства очень престижно. На Кавказе это синоним того, что ты мужчина. Есть разные анекдотические истории, как люди ломают себе уши. Кто-то вставляет их в дверной проем, другие бьют по холодному, не размятому уху. Хрящ ломается, жидкость натекает, и если ее вовремя не откачать, получается характерный «лопух». Одни пытаются положить ухо на утюг и другим прихлопнуть, вторые мнут свой орган слуха плоскогубцами (смеется). Хотя такая фантазия, конечно, чревата...

— В интервью от 2007 года вы говорили, что не собираетесь больше баллотироваться в Государственную думу, поскольку не хотите быть депутатом трех созывов. Почему изменили решение?

— Тому есть несколько причин. Все-таки депутатство — это командный вид спорта: мне не хотелось бросать коллег, с которыми я строил партию, продвигал историю по спискам «Единой России». Я ведь начинал как одномандатник, надеялся только на себя. Потом осознанно пришел к выводу, что нужно работать в коллективе. Хотя не раз говорил раньше и повторю сейчас — не моя эта работенка.

— Есть в вашей парламентской деятельности что-то, чем вы особенно гордитесь?

— Самое главное — опираясь на доверие наших сограждан, мы смогли создать парламентское большинство. И сейчас имеем в Думе сильное представительство. Можно, конечно, сказать о новой системе начисления пенсионного стажа для учителей физкультуры и тренеров — но это детали. Я не очень люблю говорить, сколько поправок внес в законодательство или какое количество бюджетных денег пробил для своих избирателей. Важно другое: сейчас «Единую Россию» нужно — нет, не реформировать, мне не нравится это слово — обновлять, чтобы не отстать от времени. Это и является частью моей работы. Объезжаю региональные организации, в создании и становлении многих из которых лично участвовал. Я же агитатор-горлопан — живая работа мне гораздо ближе.

— Не так давно депутатом Госдумы стал еще один человек ваших габаритов — боксер Николай Валуев. Он у вас как у старожила не консультируется: что да как?

— В Думе есть люди, которые могут проконсультировать по процедурным вопросам и нормам регламента. Вообще вы мне льстите: мои габариты намного скромнее, чем у Николая Сергеевича. Я на его фоне смотрюсь настоящей Дюймовочкой. Конечно, мы с ним часто разговариваем. Бывшие спортсмены в Госдуме сейчас присутствуют, но все же их не настолько много. Вот мы и поддерживаем отношения. У Валуева есть два плюса: он представляет не только единоборства, но и благословенную Сибирь, в частности Кемеровскую область — сложный, коренной субъект Российской Федерации.

— Вам, наверное, непривычно смотреть на собеседника снизу вверх?

— Я уже научился с этим справляться. Как-то раз на Олимпиаде в Сеуле вошел в лифт, в котором ехали наши баскетболисты — Сабонис, Волков, Белостенный. Показался себе дошкольником, оказавшимся в кампании десятиклассников. Большие ребята, просто гиганты... Они смеются, понимают, что я привык чувствовать себя выше собеседника. А тут богатыри, которые даже в лифт не помещаются, вынуждены голову на плечо склонять. Хотя, конечно, в Госдуме мы с Валуевым производим сильное впечатление. Когда стоим с ним и беседуем, даже у маститых, привыкших находиться на всеобщем обозрении депутатов возникает предательская мысль: надо бы с двумя этими мастодонтами сфотографироваться.

— Вы нередко цитируете высказывания председателя совета министров царской России Петра Столыпина. Он близок вам по мировоззрению?

— Мне неимоверно дорого то, как он определял, например, положение России в окружающем мире. Столыпин говорил об этом сто с лишним лет назад, но его слова для нас по-прежнему актуальны. Любимых его высказываний у меня много, к каждому случаю — свое. Вот, допустим, применительно к контексту последних десяти минут нашего разговора... На одном из заседаний Госсовета Столыпин заявил по поводу нового аграрного закона, что, принимая его для всей страны, нужно иметь в виду трудолюбивых и желающих работать, а не стонущих и ленящихся. За дословность цитаты не ручаюсь, но общий смысл именно такой. Полностью с этим согласен: нужно поощрять и поддерживать тех, кто хочет. Тех, кто только кричит, что все плохо, никогда не переубедить.

— Помимо Столыпина вы увлекаетесь Достоевским, прочитали полное собрание его сочинений. Ответ на какой вопрос искали для себя?

— Все тот же: кто мы такие, русские? Почему относимся к себе так сложно? Достоевским я увлекся перед Олимпиадой в Атланте. У меня тогда была масса свободного времени: операция, больница, сложная реабилитация. Тогда-то и начал его штудировать — от «Подростка» до «Записок из мертвого дома». Улавливал ли параллели? Нет, в «Записках...» больше описываются мозговые вывихи, а у меня была чисто физическая травма. Если же серьезно, я не пытался усложнять и без того сложное восприятие. Читал вдумчиво, спокойно, тайных смыслов не искал.

— Обычно депутатов сопровождает масса советников, помощников. У вас они имеются?

— Моими советниками всегда были родители, которые руководствовались простыми и очень понятными критериями: стыдно — не стыдно. Посыл, что бессовестным быть нельзя, в нашей семье звучал постоянно. Плюс — сборная команда, я же продукт этой уникальной среды, именующейся борцовским братством. Потом, когда стал старше, главным имиджмейкером стала супруга — она может подсказать цвет рубашки, помочь с выбором галстука. Других помощников в моем штатном расписании нет. Правда, в 1999 году, когда я собирался впервые баллотироваться в Государственную думу, мне прислали специалиста по имиджу. Он должен был подтянуть меня до уровня участника избирательной кампании. Помню, приехал такой большелобый, закинул в кресле ногу на ногу, закатил глаза и с мечтательной интонацией говорит: «Вам нужно отрастить волосы, перестать ездить на внедорожнике и исправить картавость». «А картавость-то при чем?» — недоумеваю. «У некоторой части электората вы ассоциируетесь с Владимиром Ильичем Лениным», — отвечает. Понимаете, где я — и где Владимир Ильич? На этом наше сотрудничество закончилось. Молодой человек так и не побыл моим имиджмейкером, по взаимному согласию мы расстались.