Эксперт Эксперт - Эксперт № 01 (2013)

Рахбар, конечно, напрямую не управляет страной — однако, как говорит Севак Саруханян, «аятоллы создали почти безупречную структуру исламских институтов, которые на разных этапах курируют деятельность исполнительной и законодательной властей, фактически играя роль сдержек и противовесов. Из таких структур следует отметить Совет Стражей, который состоит из 12 представителей духовенства и решает, насколько деятельность властей соответствует духу конституции. Он может отменить любое решение парламента или правительства, которое, по его мнению, противоречит духу конституции и принципам исламской республики. Еще один — Совет по определению целесообразности принимаемых решений, который изучает все законодательные инициативы Меджлиса. Выбор же рахбара осуществляет Ассамблея экспертов из 86 представителей духовенства, которая отвечает за выбор духовного лидера».

Новый шах

Вплоть до последнего времени выстроенная в Иране система исламского государства работала если не отлично, то, по крайней мере, весьма неплохо по сравнению с другими ближневосточными странами. Хаос, начавшийся на Ближнем Востоке после вторжения США в Ирак, даже позволил иранцам претендовать на лидерство в регионе, а также безболезненно начать распространение своего политического влияния через шиитов в других странах региона. «Если при шахе лидерство Ирана на Ближнем Востоке опиралось на армию, нефть и союз с США, то сейчас оно опирается на иракских шиитов (и их лидеров — этнического перса Муктаду ас-Садра и аятоллу Али Систани, который говорит на арабском с жутким персидским акцентом), на “Хезболлу”, на сирийский режим», — рассказывает Севак Саруханян. Конечно, полностью этот проект реализовать сложно, но даже его частичная реализация позволит Ирану создать пояс безопасности вокруг своих границ.

Однако, несмотря на ряд конъюнктурных успехов, нынешняя система управления в Иране находится в достаточно непростом состоянии. Во многом это связано с нерешительностью Ассамблеи экспертов, проявленной ею в 1989 году. «Тогда, после смерти аятоллы Хомейни, ассамблея назвала его преемником Али Хаменеи лишь потому, что считала его временной фигурой, — Хаменеи получил тяжелое ранение во время теракта в начале 1980-х, от которого не мог оправиться. Все думали, что он протянет максимум два года. Однако он правит уже двадцать три года, и правит исключительно как консерватор, который не склонен идти на какие-либо новшества с тем, чтобы интересы новых групп начали бы реально учитываться в процессе формирования власти и принятия важнейших решений», — говорит Севак Саруханян.

Впрочем, одну группу он все-таки выделил. Не обладающий таким безоговорочным авторитетом среди аятолл, как Хомейни, и не способный только за счет этого поддерживать «велайят э-факих», Хаменеи сделал ставку на военных из Корпуса стражей Исламской революции (КСИР), у которого свои взгляды на управление государством. Если старые офицеры КСИР поддерживают идеологию Хомейни и Хашеми Рафсанджани(противника Хаменеи и неформального лидера большей части аятолл), то новое поколение готово вернуть аятолл в мечети и строить в Иране исламское милитаристское государство. Их ставленником называют нынешнего президента Махмуда Ахмадинежада, который не только свернул все демократические преобразования, инициированные либеральным крылом аятолл при предыдущем президенте Мухаммаде Хаттами, но и фактически отказался от проведения наднациональной политики.

Конечно, и до Ахмадинежада образцом веротерпимости Иран все же не был: власти иногда сами толкали своих граждан в руки саудовских проповедников. «В Тегеране из 14 миллионов населения 2 миллиона суннитов и ни одной суннитской мечети. Они есть лишь в посольствах Саудовской Аравии, Катара, Эмиратов. И каждую пятницу десятки тысяч людей стоят в очереди к иностранным посольствам, чтобы помолиться», — говорит Севак Саруханян. Однако на национальных окраинах проводилась весьма грамотная политика. «Например, в Курдистане вице-губернатором был назначен курд-суннит, а губернатором — курд-шиит. В Белуджистане власти выделяли деньги на реставрацию суннитских мечетей», — рассказывает Саруханян.

При Ахмадинежаде все это было прекращено. Более того, власти стали подавлять любые признаки национального и конфессионального самосознания не за счет предоставления более привлекательного наднационального проекта, а с помощью обычной грубой силы, которой сопутствовали унижения и оскорбления. «Так, Ахмадинежад назначил главой Белуджистана (региона, где 90 процентов населения сунниты) человека, который в радиоэфире на вопрос о том, почему он не выделяет деньги на ремонт суннитских мечетей, ответил, что суннитские мечети вообще не нужны и что население должно ходить в шиитские. И добавил, что суннизм вообще не имеет никакого отношения к реальному исламу», — говорит Севак Саруханян. А так как любое действие рождает противодействие, то аналитики не исключают, что жесткая политика властей по отношению к национальным окраинам приведет к резкому всплеску националистических настроений — и тут уже тридцатью ударами палок проблему решить не удастся.

Исламский пример

Дальнейшее развитие исламского проекта в Иране будет зависеть прежде всего от трех моментов: нового рахбара, нового президента, а также от статуса отношений Ирана с Западом.

«Что будет после смерти Хаменеи — вот ключевой вопрос для нынешнего Ирана. Сейчас очень многие группировки будут бороться за право назначить наследника. Хашеми Рафсанджани со своей старой гвардией, радикальные аятоллы, либеральные аятоллы, группировки внутри КСИР, считающие необходимым вообще упразднить все это религиозное правление и поставить у власти настоящий исламский милитаристский режим», — говорит Севак Саруханян. Если верховным аятоллой Ирана будет избран Рафсанджани, то не исключено, что страна пойдет по пути частичной экономической и политической либерализации. Если же новым рахбаром станет радикал наподобие духовного наставника Ахмадинежада аятоллы Язди, то Иран станет еще более закрытой страной. Если же верховным аятоллой станет какая-нибудь фигура, аффилированная с КСИР, либо если выборы нового аятоллы вызовут серьезный политический кризис в стране, то не исключено, что военным все-таки удастся отобрать власть у аятолл и превратить Иран в обычную ближневосточную военную диктатуру.

«Многое будет зависеть и от того, кто станет президентом страны по итогам выборов в 2013 году, — продолжает Севак Саруханян. — Несмотря на всевластье рахбара, от личности президента тоже многое зависит. Хаттами показал, что он может внести либеральные нотки в общественную жизнь, а Ахмадинежад — закрутить в ней гайки, в частности вывесить в парикмахерских картины причесок, которые делать нельзя. Последние два года фаворитом президентской гонки считается Мухаммед Багир Галибаф — мэр Тегерана. Он пользуется поддержкой аятолл, но, с другой стороны, считается сторонником широких экономических реформ при сохранении нынешней системы управления. Галибаф популярен и среди населения — как не симпатизировать мэру, который, не желая стоять в пробках, иногда едет на работу на мотоцикле или велосипеде? Или, имея лицензию летчика, раз или два в год управляет гражданским рейсом Тегеран—Тебриз, чтобы ее не потерять?» — говорит Севак Саруханян.