Газета Завтра Газета - Газета Завтра 424 (1 2002)

Хотя ныне распространенные проекты инфраструктурного развития в Евразии сводятся к "новому Шелковому пути", это транспортное звено само по себе не удовлетворяет требованиям общего и устойчивого прироста экономического развития Евразии. Требуется не просто "новый Шелковый путь", а целая сеть коридоров транспортного сообщения, производства и распределения электроэнергии, крупномасштабного водного хозяйства и прочей инфраструктуры развития по осям коридоров до ста километров в ширину.

Сооружение таких коридоров вдоль оси транспортных магистралей не только сокращает чистые затраты на трансевразийский транспорт товаров, но и делает его значительно эффективнее морских перевозок. Такое развитие делает плодородными ныне малонаселенные регионы Центральной и Северной Азии, и даже ныне функционально бездействующие территории становятся зонами экономического развития. В новых условиях эти регионы Азии, за счет своих связей с другими многонаселенными регионами континента становятся самым мощным и цветущим плацдармом всепланетного экономического роста в ближайшем будущем.

На основе этих возможностей вкупе с природными ресурсами той территории, на которой должно свершиться это развитие инфраструктуры, евроазиатское сотрудничество становится величайшим шансом для Евразии в целом, как и экономическим двигателем, необходимым для развития Африки и стимулирования американских государств, партнерствующих в этой стратегии.

Особый характер востребованности в широкой основе развития базовой экономической инфраструктуры выводит на первый план фигуру Вернадского, которая оказывается в центре научного обоснования этого евразийскоцентрического сотрудничества в целом.

НАДЕЖДА — ТАМ, ГДЕ ЖИЗНЬ

Здесь следует остановиться на двух тезисах Вернадского в его исследовании природной организации Земли.

Он подчеркивал то аномальное, но непреходящее обстоятельство, что жизненные процессы производят измеримые физические изменения в неживых процессах, которые сами неживые процессы произвести не способны. Так он определил понятие биосферы.

Аналогично, подчеркивал он, вмешательство творческого, научного воздействия человека в биосферу производит измеримые формы физического совершенствования биосферы, которые не могут достигаться самой биосферой без человеческого вмешательства. Он определил нашу планету, на которой жизненные процессы преобразуют неживые, а познавательные процессы преобразуют живые процессы, как ноосферу.

Вернадский подчеркивал то обстоятельство, что те экспериментально различимые результаты действия жизненных процессов, которые не могут быть произведены сопоставимыми неживыми процессами, являются естественным явлением — продуктом воздействия жизненных процессов на неживые. Аналогично, наблюдаемые в биосфере изменения, которых может достичь только познавательное действие человека, могут опытным путем также определяться как естественные явления — продукты человеческого познания.

При всего лишь одном, хотя и существенном упущении, метод обобщения Вернадским открытий в аномалиях и принципах, сделанных им самим и другими учеными, в форме концепции ноосферы представлял собой необходимую революцию в общемировом способе мышления о научном знании. Несмотря на упомянутое упущение, к которому я вернусь ниже, применимость трудов Вернадского в целом к развитию Евразии выражается в трех достаточно очевидных аспектах.

Во-первых, по уже обозначенным выше причинам глубина и масштаб развития базовой экономической инфраструктуры, включая коридоры развития, представляет собой беспрецедентный вызов как научным, так и чисто экономическим представлениям об освоении биосферы, которая сама является частью ноосферы. Революционная концепция биосферы Вернадского представляет собой существенное изменение в глубине подхода, который необходим стратегам для рассмотрения как биосферы, так и базовой экономической инфраструктуры как таковой.

Во-вторых, развивая базовую экономическую инфраструктуру Центральной и Северной Азии в обозначенном нами масштабе, на период предстоящей четверти и более века, мы делаем большую ставку на мудрость того выбора, который мы совершим. Нам необходимо, соответственно, сделать ставку на ускоренное развитие фундаментальных и связанных с ними наук по новым осям исследовательской работы, контуры которых уже намечены в трудах Вернадского.

В-третьих, в числе наиболее важных применений наследия Вернадского в этой сфере обнаруживается и тот метод, с помощью которого его работы заставляют нас всматриваться в уже известные и ранее неизвестные аспекты физических принципов, отличающих жизненные процессы от неживых. Всего лишь одним из элементов этой картины является то обстоятельство, что мир находится перед лицом взрывоопасного кризиса управления инфекционными и подобными им заболеваниями человека, животных и растительных организмов — перед вызовом, который подвигает нас на поиск более глубоких подходов к этой проблеме, в дополнение к существующим методам, которые угрожающе отступают перед новой реальностью.

Этих трех оснований достаточно для того, чтобы работа Вернадского особо высоко почиталась в осуществлении евроазиатского развития. К уже сформулированным соображениям, однако, следует добавить еще два.

Прежде всего, возможно, в большей степени, чем кто-либо еще из фигур прошлого века, Вернадский соприкасался с научным сообществом, в котором более глубокий отпечаток оставили труды таких его предшественников, как Луи Пастер. Во-вторых, его деятельность включала стимулирование соответствующих научных исследований в России и Украине, где в последние десятилетия это направление было развито больше, чем в остальном мире. Это одна из тех областей, в которой ведущие специалисты этих стран, несмотря на разрушительное воздействие экономических трудностей последних десятилетий, вносят достаточно уникальный и существенный вклад в научную практику и мировой прогресс в целом.

В силу вышеназванных пяти причин, образ непрерывного вызова науке и технике, представленный наиболее выпукло и наиболее комплексно в работах Вернадского, служит нам в качестве наиболее адекватного олицетворения тех благ для всего человечества, которые извлекаются из основополагающего становления нового евроазиатского партнерства, из развития его базовой экономической инфраструктуры как долговременного вклада в будущее всего человечества.

Итак, назовем это "синдромом Вернадского".

РИМАНОВСКИЙ АСПЕКТ

Сущность тезиса о ноосфере и его доказательства, представленные Вернадским, оказывают столь глубокое влияние на научное мышление, что, как и любой великий научный прорыв прежних столетий — как, например, труды великого первооткрывателя Иоганна Кеплера, ставит больше вопросов перед следующим поколением ученых, нежели дает ответов. В частности, работа Вернадского заставляет нас сегодня вернуться к открытиям Бернхарда Римана, без которых многое из достижений Вернадского и его коллег не сложилось бы в адекватно интегрированную форму. Аналогично, без переноса понятия ноосферы в контекст моей области знания — физической экономики — практическое применение понятия ноосферы к экономике неосуществимо.