Дмитрий Писарев - Московские мыслители
- Название:Московские мыслители
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Дмитрий Писарев - Московские мыслители краткое содержание
Московские мыслители - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Статья "Русского вестника" клонится к тому, чтобы доказать, что наши скептики и отрицатели не умеют мыслить и, освистывая суеверие массы, сами с полным суеверием поклоняются кумирам, подобным Фейербаху и Бюхнеру; для большей убедительности автор статьи сравнивает наших журналистов с Иваном Яковлевичем, ответившим однажды на какой-то вопрос своего обожателя: "Без працы не бенды кололацы". {14}
"_Кололацы! кололацы!_ - восклицает автор. - А разве многое из того, что преподается и печатается, - не _кололацы?_ Разве философские статьи, которые помещаются иногда в наших журналах, - не _кололацы?_")
Для этого язвительного вопроса была написана и напечатана вся статья "Старые боги и новые боги". Вся эта статья представляет более или менее замысловатые вариации на этот вопрос: разве не ,кололацы? Пускаются в ход страшные усилия и натяжки для того, чтобы доказать, что гг. Чернышевский и Антонович, как две капли воды, похожи на Ивана Яковлевича и Аскоченского. Желание автора провести свою идею до конца с возможно большим успехом доводит его до высоких подвигов самоотвержения. Он решается печатно прикидываться дурачком и упрекает г. Антоновича в несправедливой ненависти к материализму. {15} Такого рода упрек имеет всю прелесть оригинальности и новизны.
Он доказывает, что можно писать критику на такую статью, которой смысл остается недоступным для самого рецензента. Впрочем, гораздо правдоподобнее будет предположить, что непонимание, обнаруженное в статье "Старые боги и новые боги", есть непонимание умышленное. Автор этой статьи, движимый разными побуждениями, решился над г. Антоновичем показать первый пример полицейской исправности "Русского вестника". Так как в критической статье г. Антоновича о "Философском лексиконе" "Русский вестник" не сумел придраться за какую-нибудь действительную погрешность, то он решился всклепать на него небылицу, и г. Антонович оказался без вины виноватым. Этим первым подвигом на поприще изловления бродяг и воришек "Русский вестник" показал наглядно, что он во имя принципа жертвует отдельною личностью. Его принцип безусловное отрицание задорной журналистики, а задорным он называет каждое энергическое слово, выражающее самостоятельную, а не вычитанную идею; этот принцип требует себе жертв; выдя на поле нашей литературы с твердым намерением поймать бродягу или воришку, "Русский вестник" не мог и не хотел воротиться домой без добычи; первый попался ему г. Антонович; виноват он в глазах "Русского вестника", во-первых, тем, что помещает свои статьи на страницах ненавистного ему журнала; во-вторых, тем, что пишет о философии довольно понятным языком и не кладется в пояс разным кумирам философского пандемониума. {16}
Этого было совершенно достаточно; г. Антоновича арестовали как подозрительного человека и привели пред судилище "Русского вестника". Как решилось его дело - я сказать наверное не могу, потому что протоколы суда (т. е. статья "Старые боги и новые боги") написаны крайне сбивчивым и неясным языком, наполнены голословными обвинениями и скорее похожи на лирическое излияние озлобленного человека, чем на спокойное исследование нелицеприятного судьи. Чем оказался г. Антонович, по мнению "Русского вестника", бродягою или воришкою - я тоже не знаю. Словом, из статьи "Старые боги и новые боги" усматривается только одно: "Русский вестник" из кожи вон лезет, чтобы как-нибудь поубийственнее побранить кого-нибудь из литераторов, пишущих в "Современнике"; где можно зацепить полицейскою алебардою двоих или троих разом, там он цепляет; где надо для большей силы обвинения прибавить, там он прибавляет; где надо прикинуться наивным, там он наивничает с неподражаемою естественностью. Почему и для чего он так поступает - не знаю. Что нам за дело до побуждений, руководящих г. Катковым, что нам за дело до степени его искренности? Мы видим результаты; эти же результаты видит общество, испытывающее на себе их влияние в том или в другом направлении; об этих' результатах и следует говорить, нимало не пускаясь в психологические изыскания.
Может быть, редакция "Русского вестника" за свои убеждения готова (выражаясь высоким слогом) излить последние капли своей благородной крови, а может быть и то, что она проводит не свои идеи по разным, нелитературным расчетам. В первом случае редакция "Русского вестника" только заблуждается; во втором - она действует неискренно; но в том и в другом случае результат выходит один и тот же: под зеленоватою оберткою "Русского вестника" появляются статьи, толкующие вкривь и вкось о таких вопросах, на которых сходятся между собою все сознательно-честные люди в России; эти статьи с насмешкою и с порицанием относятся к стремлениям и к мыслям, выражаемым этими сознательно-честными людьми; с уважением и с подобострастием говорят они о том, что эти люди считают старым хламом; булгаринские тенденции скрываются в этих статьях под неясными терминами и оборотами, которыми любит драпироваться сомнительная ученость людей, не умеющих переварить в своей голове набранный запас сырых материалов и фактов.
Кто не умилится сердцем, читая драгоценную статью г. Грота, помещенную вслед за сердитою статьею "Старые боги и новые боги"? Кто не отдохнет душою на этом спокойном, прозрачном изложении, чистом и приятном на вкус, как дистиллированная теплая вода? Кто, при чтении этой заметки, не поверит в будущее торжество добра, в наступление того золотого века, когда литераторы будут любить друг друга и когда на земле не будет другого зла, кроме сырой погоды и сухих туманов? Статья г. Грота называется: "Заметка о русской журналистике" и вся насквозь пропитана тем незлобием и тою наивностью, которые, вероятно, будут составлять преобладающие свойства литературы в счастливые дни золотого века, привлекающего к себе с неотразимою силою сердца и надежды людей, верующих в историю и в прогресс. Эта статья начинается и кончается разными любезностями и лестными комплиментами, которые автор, как вежливый кавалер, подносит нашей литературе; должно заметить, что к литературе вообще г. Грот относится как-то со стороны, как человек, взявший перо в руки в досужный час, чтобы высказать мысль, случайно зашедшую в голову. Знает он литературу как-то по слухам да, может быть, потому, что где-нибудь, случайно, пробежал страниц пятнадцать в какой-нибудь недавно вышедшей журнальной книжке. Оттого любезности у него выходят совершенно неопределенные, а замечания чисто внешние; так, например, выражается надежда, что движение, оживившее русскую литературу лет шесть тому назад (тогда, должно быть, когда начал издаваться "Русский вестник"), "конечно, приведет ее к самым счастливым результатам". В конце статьи встречается следующее трогательное место:
Шрифт:
Интервал:
Закладка: