Константин Леонтьев - «Московские ведомости» о двоевластии

Разве такие общеевропейские республики не есть совершенное вырождение прежней культуры западной ? Разве это не падение всех отдельных больших государств; подобно паденью малых германских и малых итальянских, которое мы видели; подобно древнему слиянию всех итал<���ийских?> мелких царств и республик в одной республике – римской, или всех русских княжеств – в одно Московское Царство? Чем эти государства тогда будут друг от друга разниться и отделяться кроме языков? Это отличие и не культурное, и не государственное, а только физиологическое, и значение имеет только для низших классов населения; правящие – найдут себе и тут немедленно общую почву и естественнее всего (на первое время) тот же французский язык. Эти будто бы государства, эти тени государств – будут разниться между собою не более штатов Северной Америки и кантонов Швейцарии.

Допустим даже трудно допустимое, допустим, что это будет прекрасно, прочно, примерно и т. д. Что и слабости – буржуазного, либерально-конституционного правления, анархии не будет, потому что будут сделаны все возможные уступки рабочим. Пусть это будет так, – но разве все-таки это прочное торжество республики рационалистической, матерьялистической, по возможности эгалитарной и по возможности либеральной – не будет полнейшим отвержением всего того, что было основами прежнего величия и прежней оригинальной европейской культуры, – Папства и Протестантства, монархии и дворянских принципов?..

Конечно, это будет не только слияние (т. е. падение ) всех отдельных и столь разнородных государств Запада, но и уничтожение ее культуры . (Ибо культура вовсе не состоит в распространении познаний , в науке и т. д., а в совокупности всех тех признаков, которыми одна цивилизация отличается от другой; при этом и все самые невежественные местные поверия, суеверия и закоснелости играют свою значительную и весьма во многом полезную роль. Общие знания , напротив того, перейдя за некую, неуловимую еще разумом черту, – сильнейшим образом способствуют разрушению культур живых и самобытных. Для высшего цветения какой бы то ни было культуры – недостаточно ни всеобщего местного невежества, ни излишнего распространения общих знаний, а какое-то гармоническое сочетание того и другого. Нужна гармония знания и незнания .)

Итак, федеративная республика – есть идеал, к которому стремятся все народы Запада, и приблизительное достижение этого идеала будет уже само по себе падением европейской культуры и европейских государств – независимо от последнего удара посторонней руки , удара, который в истории постоянно наносился завоевателями расслабленным государствам и износившимся культурам.

До сих пор я согласен с автором передовой статьи «Московских ведомостей» (……….). Результат мы, видимо, предчувствуем один.

Но я всегда опасаюсь этого приема: на Западе было двоевластие , была борьба Рима с императорами: вследствие этого на Западе восторжествовала демократия. Значит, если бы не было двоевластия , – не было бы разложения.

На Западе во всех сношениях господствовал договор ; договор выразился и в конституции. Вследствие этого «демократические волны грозятся затопить» … и т. д. Значит, если бы не господствовал договор, – то не настало бы никогда и то падение, о котором мы оба с автором статьи одинаково, кажется , думаем.

В этой статье «Московских ведомостей» упоминается только о двоевластии и договорном характере западной государственности; но многим, я думаю, случалось встречать в русской политической литературе другие соображения, сходного с этим порядка. Например:

– На Западе везде было завоевание ; вследствие этого образовалась сильная, настоящая аристократия. Гнет аристократии породил демократическую (народовластитель<���ную?>) реакцию. Произошла эгалитарная революция, и народ пожелал участия во власти .

Значит, – если бы на Западе не было бы завоевания и происшедшей от завоевания аристократии , то не было бы и современного демократического разложения.

К подобного же рода взглядам можно отнести и взгляд И. В. Киреевского на Католичество.

Западная Церковь, отделяясь самовольно от Восточной, погрешила рационализмом . Римское Папство рационалистического происхождения; оттого – оно и породило и Протестантство, и безбожие (так <���как> они оба только высшие степени того же рационализма).

Значит, если бы не было Папства (т. е. отделения Западной Церкви от Восточной), то не было бы в Христианстве ни рационалистических сект, ни полного безбожия.

Этот странный взгляд, как известно, был позднее не только принят всеми славянофилами (за исключением одного Данилевского, который о рационализме этом молчит), но и повлиял даже на нашу богословскую школу и проник на страницы духовных журналов.

При всех этих рассуждениях явно или скрытно – за строчками – следуют естественные приложения этих взглядов к России . Эти-то приложения для нас важнее всего.

1) Не Восточная Церковь отделилась от Западной, не присвоила себе права…; а наоборот. Значит, Восточная Церковь не погрешила рационализмом в минуту разрыва, – поэтому в обществах, исповедующих Православие, нет места ни рационализму, ни безбожию.

2) У нас не было двоевластия, не было полной независимости Церкви от власти Царской, – поэтому у нас никогда невозможны конституция и равенство прав.

3) У нас не было системы договоров , – поэтому опять-таки у нас невозможна конституция, которая есть договор.

4) У нас не было завоевания , не было поэтому настоящей аристократии ; не может быть и демократии , т. е. народовластия.

Изо всего этого естественно следует такой вывод:

– Конституция, демократия, гражданское и политическое равенство (порождения двоевластия, договора, аристократии) ведут Запад к падению. А так как у нас двоевластия, договора и аристократии не было, и не будет их антитез и вредных плодов, то – Россия неразрушима вовеки !

Значит, и Православие, и русская государственность навсегда незыблемы.

Если так, – отчего же мы не без основания боимся теперь и равенства прав, и безбожия, и рационализма и против конституции пишем и говорим так горячо и усердно?

Если все это органически нам недоступно и не опасно, то о чем же и тревожиться?

Увы! Надо тревожиться и неустанно бороться.

Еще остается вопросом, можно ли без независимости Церкви (я не говорю точка в точку без двоевластия ), без рыцарс<���тва,?> аристократии, без борьбы сильных и резких сословий и истекших из этой борьбы договоров – можно ли создать столько великих вещей, сколько создал их старый , т. е. прежний Запад. А уподобиться новому Западу очень легко и без всего этого феодального и римского «зла»…